"Геннадий Головин. Чужая сторона" - читать интересную книгу автора

которым окатило его!
Поезд поплыл мимо. Чашкин стоял.
В дверях тамбура он вновь увидел ее. С державным флажком в руке
монументально возвышалась она. Глянула на Чашкина - сверху вниз - с
брезгливостью.

- Что? Опять не сел? - Сосед по самолету вновь возвысился над Чашкиным.
- Да вот... - промямлил тот. - Чего-то не умею, что ли?
- Не тушуйся! Мы тоже не сели! Мы тут, брат, вместо этого в ресторацию
проникли. Но через час ташкентский будет, не тушуйся! В 21.30!
Чашкина вдруг ознобом изумления окатило. Половина десятого всего лишь!
Всего лишь полдня прошло (а ему казалось, что месяц) с - той минуты, как
Антонида будила его: "Телеграмма!" Всего ничего прошло, а он в каком-то
неведомом городе Н., на темном перроне, ждет ташкентский поезд, чтобы сесть
зайцем...
Третий из их компании - сосед называл его Виктор - слегка пьяноватый и
оттого оживленный, страшно деятельный, все время куда-то убегал, что-то
разузнавал, прибегал, оживленно что-то рассказывал. Чашкин, однако, мало
слышал: его дико клонило в сон. Он давно бы уже заснул, если бы не голодная
тоска в животе. "Последний раз я ел сегодня утром, - вспомнил он, - да ведь
и не поел толком!"
И когда он вспомнил об этом, вой в желудке стал совсем уж истошным.
Его замутило. Он успел отбежать в сторону и вырвал слякотной, дурно
пахнущей слизью.
- Час от часу не легче! - недовольно сказал начальник-сосед, когда
Чашкин с заплаканным лицом вернулся к скамейке.
- С утра ни крошки не ел...
- Не тушуйся! Дай только в поезд сесть. Мы с Виктором кой-чего
припасли... - И вдруг грязно выругался: - Смотри!
На перрон один за другим вываливались парные патрули, расходились вдоль
путей, вставали, как нетрудно было догадаться, там, где будет посадка в
вагоны.
- Виктор! Посмотри, что они творят! - вскричал начальник своему
приятелю, будто именно он и пригнал сюда милицию.
- Без паники! - заорал в ответ Виктор. - Последние три вагона наши!
Точно! У них с начальником каждого поезда договоренка: последние три вагона
не трогать! Сядем! По двадцатке!
Стали доставать деньги. Чашкин извлек свой заветный четвертной. Сдачи
ни у кого не оказалось.
- Ладно! - пренебрежительно сказал начальник. - В Москве рассчитаемся.
Виктор оказался прав. Возле трех последних вагонов милиции вовсе не
было.
Толпа штурмовала проводников. Проводники брали деньги и, как билеты,
совали в кармашки планшетов, называя номер места.
Наконец и они ворвались в вагон.
- Шестое, седьмое, восьмое! - ликующе орал Виктор. - Забраться и
затаиться!
Чашкин ездил в поезде последний раз лет пятнадцать назад. Но даже и ему
показалось, что вагон этот подцепили где-нибудь на кладбище металлолома.
Пластик на стенах был яростно ободран. Сквозь стекла ничего нельзя было