"Геннадий Головин. Чужая сторона" - читать интересную книгу автора

билет ты и до Хабаровска можешь доехать!
- В Хабаровск мне не надо. Мне - в Москву. Мать хоронить надо, - тупо
отозвался Чашкин. - Да только как теперь? Документов-то нет.
- На поезде, дурья башка, кто у тебя документы будет спрашивать?
Собирайся! Я здесь приятеля встретил, поедешь с нами на вокзал.
- "Собирайся"... - иронически повторил Чашкин. - Мне собраться - только
подпоясаться.
- Тем более! Следуй за мной!
Начальственный сосед пошел к аэровокзалу, а Чашкин на ватных ногах
потелепался следом. Не было сил ногами ходить!
Когда наконец добрел Чашкин до входа в аэровокзал, начальник стоял уже
с чемоданом и смотрел на Ивана гневно.
- У тебя что, с ногами не в порядке?
- В порядке... было. Этот дурью меня какой-то опоил, чтоб обокрасть-то.
Вот и нет сил поэтому... Вы идите. Я до вокзала как-нибудь сам...
Человек, которого Чашкин не сразу и приметил в потемках, рассмеялся с
восхищением:
- Вот это да! Вот это страсти-мордасти! Тлетворное, средневековое
влияние Запада, я полагаю...
- Ну не скажи! - отозвался сосед. - Это почтенный сибирский способ
грабить купцов на постоялых дворах. Так что не "тлетворное влияние", а
напротив - "возрождение добрых старых традиций". Ну? Пойдем потихонечку? -
обратился он к Чашкину.
И они пошли.
И опять, как и днем, когда покидал свое место на балконе, возникло у
Чашкина чувство, что он совершает непоправимое. Здесь была надежда. Здесь
была женщина по имени Анюта, которая не даст пропасть. А впереди?

А впереди был вокзал. И, как выяснилось вскоре, начальство здесь тоже
шустрило вовсю. В кассах требовали московскую прописку. По перрону бродили
милицейские патрули.
Пришел поезд. Чашкина научили, что и как делать: вместо билета
протянуть проводнице квадратиком сложенный четвертной.
Никому никогда не давал он взятку. Таким вот дурнем прожил. Были,
конечно, моменты в жизни, когда нужно было дать, но он никогда не мог
перебороть себя. Ему было стыдно за того человека, которому он должен
"дать".
Ясное дело, что у него и на этот раз ничего не получилось.
Он походил вдоль вагонов, и выбор свой остановил на пожилой усталой
женщине, которая ему больше всех понравилась. Однако не тем, чем
требовалось, понравилась она ему. (Сам того не сознавая, он отыскивал по
привычке человека почестнее и отыскал, как оказалось, точно.)
- А ну катись отсюда, поганец! - вскричала женщина, увидев протянутые
деньги. - Хочешь, чтобы я милицию к тебе позвала?
И глянула на Чашкина так что он мигом проникся: она и его причислила к
тем бесчисленным прохвостам, которые почти совсем уже заполонили жизнь, от
которых чем дальше, тем больше уже и житья не оставалось, к тем гаденышам,
которые везде и всюду изо всех сил ползли-карабкались вверх, чтобы во всем
быть не такими, как все, и которых она, честный человек, не могла не
ненавидеть! Таких-то и Чашкин с трудом терпел. Тем язвительнее был стыд,