"Геннадий Головин. Чужая сторона" - читать интересную книгу автора

Чашкин пошел.
После тепла машины в сквозняковом этом городе его знобило. С каждой
минутой знобить стало злее, и он понял, что если вот сейчас, в ближайшие
полчаса, не согреется как следует, то наверняка заболеет. С ним такое уже
бывало. С лютой тоской, чуть ли не до всхлипа, вспомнились ему какие-то
вечера, когда, продрогший, хлюпающий носом, он заваливался дома на диван под
два ватных одеяла (а сверху еще и овчинный тулуп!) и, напившись чаю с медом,
с малиной, сладко перемогал недуг, который вот-вот должен был одолеть его,
но никогда не одолевал! За все время работы он лишь один раз бюллетенил, да
и то из-за ожога кислотой.
Но здесь, в сумеречном этом, насквозь продуваемом городе, согреться
было негде.
Он зашел в несколько магазинов. Но толкаться там без дела было неловко
(он боялся к тому же, что его примут за карманника), и Чашкин вскоре опять
уходил, не успев как следует проникнуться теплом.
И ужасно много было в этом городе милиционеров! При виде их ноги сами
уносили Чашкина прочь - в какие-то новостройки, в пустыри какие-то угрюмые,
в трущобные подворотни.
По его расчетам, не так уж и поздно было, но от низкого, опять
пригрозившего снегом неба в городе было темно, скверно, тошно и страшно.
Все-таки и здесь ему повезло!
Вдоль одной из улочек тянулась огромная, безобразно обляпанная асбестом
труба - от теплоцентрали, должно быть. В одном месте она делала, неизвестно
почему, П-образнос движение, и вот тут-то Чашкин приметил что-то вроде
шалашика из коробчатого картона, фанеры и горбылинок, сооруженного наверняка
детишками.
Иван заглянул внутрь и обнаружил, что асбест здесь с трубы отодран,
чернеет железо и от железа этого банный струится жар.
Он даже закряхтел от счастья, когда забрался внутрь этой хижины, уселся
на покосившийся ящичек и почувствовал, как медленно и мощно начинает течь
сквозь него жар от трубы.
Это было именно то, что требовалось. Именно сейчас, ни минутой позже.
Он задремал.
...Разбудило его гнусное ругательство, раздавшееся за стенкой и
изреченное совершенно ангельским, детским голосочком.
Лист фанеры, который служил здесь дверью, отставили в сторону, и внутрь
шалаша стал залезать мальчишка. Заметив Чашкина, приостановился.
- Это наше место! - сказал он без испуга, хмуро.
- Конечно, ваше, - согласился Чашкин. - Я сейчас погреюсь и уйду, не
бойся.
- Еще чего... - независимо усмехнулся мальчик. - Бояться...
Снаружи раздался все тот же ангельский голосок:
- Ну, чего ты там застрял? - И опять ругательство. Первый мальчик влез.
Следом за ним появился другой удивительно на него похожий - младший,
наверное, брат.
- Дверь закрой! - приказал старший, увидев, что тот испуганно и
недоуменно уставился на Чашкина. - Дядя сейчас погреется и уйдет,
не..............!
- Что ж вы так ругаетесь-то, ребятки? - сказал Чашкин.
Те не нашли что ответить, промолчали оба. Старший добыл свечу, приладил