"Ян Гольцман. Единственное, незабвенное" - читать интересную книгу автора

смоковницы. Миндаль - сладкий и горький. Шелковицы: белая - с

парфюмерно-приторным вкусом, красная - кисло-сладкая, скоро набивающая

оскомину. И полозы-желтопузики, которых было интересно швырять

из кустов, набрасывать с высоких парапетов Рабочего на обнаженные

плечи визгливых дачниц.



Впрочем, это было уже позже, когда я подрос, а на пепелищах вымахала

серебристая полынь. Пустое побережье мало-помалу заполнилось пришлым

людом, и запыхтели-задышали в мягкой черноте цикадных ночей духовики

на танцверандах.



Именно тогда и случилась малость, к которой я так долго и путано

приближаюсь.



...Старый серпантин битой-разбитой, перекособоченной оползнями

дороги на Ялту петлял под Кастелью в непролазной грабово-кизиловой

чащобе. Не помню, куда брел и чего мне вздумалось сойти с пути

и напрямки, сквозь цепкие заросли, направиться к морю, туда, где

далеко внизу угадывалась следующая петля выщербленной дороги.



Довольно долго я спускался по крутизне, придерживаясь за ветки,

пока не выкатился на малую плоскость, полянку, поросшую чертополохом

и мелким кустарником. Кривая груша - редкие, но крупные, зеленоватые

еще плоды, старый дуплистый абрикос, иссохшие сливовые деревья.

Гранатовый куст - обломанные ветви. Одичавшая лоза... То ли здесь