"Агустин Гомес-Аркос. Ана Пауча " - читать интересную книгу автора

слегка касаясь плавниками морской глади, выписывают на ней какие-то древние
арабески, словно вступают в беседу с рыбаками, чтобы покончить с извечной
бойней).
Она никогда больше не притронется к этим сетям, из-за которых ее руки
всегда были коричневыми от дегтя. Огромную деревянную иглу, что служила ей
для работы, она вчера спрятала в сундук вместе с клеенчатым фартуком, своей
соломенной шляпой и кожаными напальчниками, которые оберегали ее руки от
ссадин, когда она стягивала узлы. Вместе с фотографией, где Ана-молодая,
Ана-белая улыбается на носу их лодки "Анита - радость возвращения".
Она не поднимается больше на стремянку, чтобы подрезать виноградные
лозы, опрыскать гроздья серой, обернуть их шелковистой бумагой (бумага
позволяет солнцу золотить ягоды, но не дает птицам и осам пожирать их в
августе). Не скажет больше: "Черт тебя подери! Когда-нибудь ты сверзишься
отсюда и расквасишь себе физиономию", как она постоянно твердила себе,
твердила каждое лето, хотя ни разу не упала и голова ее осталась цела. Не
подумает больше: "Завтра уж наверняка вернется малыш. Надо испечь его
любимое айвовое пирожное". Не сменит камфару в карманах вельветового костюма
малыша. Не вынесет костюм во двор проветрить, как она делала два раза в год,
стараясь повесить вешалку в тени, чтобы на него не падали лучи солнца. И
главное, никогда больше не будет смотреть на этот костюм и представлять
себе, что малыш уже надел его, ходит в нем по воскресеньям, в послеобеденный
час, когда мужчины попивают кто кофе, кто стаканчик анисовой и курят сигары,
прогуливаются вдоль улицы, что ведет к площади. Потому что (иногда она
находит силы признаться себе в этом) малыш теперь уже, должно быть, совсем
взрослый мужчина. Высокий, как дерево. По душе ей это или нет, а ее малыш
родился пятьдесят два года назад. Если она не ошибается. (Она не ошибается.
Ведь это она дала ему жизнь).
И вот что еще останется здесь: их лодка, тоже окаменевшая в ожидании. С
дырой в днище, из-за которой на ней уже не выйдешь в море порыбачить,
прогуляться. Ана Пауча всегда надеялась, что вот вернется малыш и заделает
пробоину. Но лодка останется здесь, и ее постепенно поглотит песок. От соли,
ветра и солнца обшелушится краска, которой начертаны слова любви: "Анита -
радость возвращения", эти пылкие слова будут мало-помалу стираться и наконец
исчезнут совсем, и на их месте останется только тень былого счастья. Что
такое продырявленная лодка, навсегда осевшая на песчаном берегу? Мир,
который остановил свое кружение. Рухнувший мир.
Она погружена в ночь, даже не сделав крюка, чтобы подойти к морю. Не
посмотрев на него в последний раз, даже не бросив прощального взгляда.
Голова втянута в плечи, глаза опущены к земле. Море мертво. Деревня мертва.
Ана Пауча, ее муж, ее сыновья, ее жизнь - все мертвы. На этом погруженном во
мрак кладбище жива только ее подлинная приближающаяся смерть. Отныне Ана
Пауча будет иметь дело лишь с ней одной. Ей предстоит научиться иным словам,
иным жестам, иному поведению. Кончилось ее спокойное, никчемное и безликое
существование. Ана Пауча начинает становиться действующим лицом, кем-то.
Кем-то, кто идет умирать.
Чрево Аны Паучи, горячее и таинственное, словно чрево вулкана, трижды
разгоралось, выплеснув на свет три ярких пламени: Хуана, Хосе и Хесуса. Три
пламени, которые загасила война.

Когда Ана Пауча была молодой женщиной, ей всегда казалось, будто ее