"Агустин Гомес-Аркос. Ана Пауча " - читать интересную книгу автора

дров и шлака. Эта станция - при руднике.
В северной стороне над зеленой лужайкой вьется облачко стрекоз, видимо,
там есть какой-то источник. Вот в нем она и помоется. От жары и пота кожа
между пальцами ног потрескалась. Ану мучит зуд, она яростно расчесывает
ранки, а потом выковыривает из-под ногтей клочки кожи. Ей больно. Чтобы не
останавливаться, она вынуждена идти на пятках. Не слишком-то удобно. Ей
становится страшно. Ведь ноги - единственное для нее средство добраться до
этого далекого и сказочного Севера, где ее ждет малыш. Где ее ждет смерть.
Грязь въелась в кожу, в самые потаенные ее складки; расчесывать волосы
с каждым днем становится все труднее, в них появились узелки, а может, и вши
(она в конце концов решила не распускать больше на ночь пучок), на локтях
черные корки, от пыли с каждым днем заметнее становятся морщины - со всем
этим еще можно смириться. Но ноги служат ей для того, чтобы идти. О них надо
заботиться, ими пренебрегать нельзя. Иначе ей придется добираться до
сужденного ей судьбой Севера на коленях.
Нет, говорит она себе, судьба не требует от нее такого унижения. Просто
ее судьба там, на Севере. И она надеется, что Ана сумеет соединиться с ней
достойным образом. С поднятой головой. На своих ногах.

Ана-невеличка сидит на свежей траве на пустынной зеленой лужайке,
омываемой голубым ручьем, и моется с неловким усердием ребенка, который еще
не вполне владеет своими движениями. Ее детские ладони обрызгивают холодной
водой ноги, словно поят маленьких, изнемогающих от жажды зверьков. Тело
согнуто и напоминает сухую черную ветку, руки и ноги выписывают какие-то
замысловатые узоры, так и кажется, что это две ловкие лодочки играючи то
быстро скрещивают свои пути, то расходятся. Или лодки, которые ищут косяк
сардин, чтобы забросить сети. Четыре лодки. "Анита - радость возвращения" и
три другие, те, что могли бы носить имена невест ее троих сыновей. Если бы
не война...
Ана резким движением вытаскивает из воды руки и ноги. Стискивает зубы.
Сжимает губы. Нет. Она не заплачет. Время слез миновало. Ее глаза словно
остекленели, такие глаза не плачут.
Она снимает свое черное платье. Нижние юбки у нее тоже черные. Так,
освобождаясь поочередно от покрывающей ее черноты, Ана Пауча наверняка
добралась бы до самой души. Но сегодня она не станет раздеваться донага.
Сегодня не будет ни слез, ни зрелищ.
Все с той же неловкостью маленькой девочки, которая еще только начинает
усваивать некоторые движения, она моет лицо, шею, подмышки, складки внизу
живота. Тщательно моет. Холодная вода словно молодит ее кожу, возвращает ей
тот перламутровый отлив, которым некогда так гордилась Анита-девушка. И
можно подумать, что в глубине ее существа еще не совсем угасло желание жить.
Вдруг Ана замирает. Она чувствует, что кто-то смотрит на нее,
подстерегает. Она оборачивается. Два глаза устремлены на нее, один из них
белый. Собака. Левое ухо разорвано, облезлый хвост. Да и не только хвост.
Лысые пятна на ее шерсти всюду. Роняя слюну, собака осторожно приближается.
Она хромает. Да на нее обрушились все болезни! Ане Пауче жаль ее. Еще одна
несчастная.
Животина пытается схватить узелок старой женщины и удрать с ним, но
делает это как-то неуверенно, словно плохо заведенная игрушка. Ана, твой
сдобный, очень сладкий хлебец с миндалем и анисом, твое пирожное,