"Агустин Гомес-Аркос. Ана Пауча " - читать интересную книгу автора

Собака отвечает лаем, который, кажется, с трудом вырывается из глотки:
такой хрип как раз под стать бельму на ее правом глазу.
- Ну вот, ничего не скажешь, не очень-то красивый, да, не очень
красивый у тебя голос. Можно подумать, что у тебя в глотке паутина.
Собака снова лает, стараясь сделать это как можно лучше.
- Не надо, старушка, не надо. Не стоит разыгрывать из молодых. Мы-то
знаем, что такое годы.
За холмами к небу поднимается столб дыма. Слышится резкий свисток.
Девятичасовой вечерний поезд, который идет еще на паровой тяге, с диким
грохотом пересекает долину Ламанчи, демонстрируя свою длину: пять
пассажирских вагонов и три багажных.
Пора спать. Какие-то разговоры то там, то тут, самоотверженный отпор
стражам порядка - и весь день быстро пролетел. Две старушки принимаются
искать пристанище на ночь.

Лето все больше входит в силу. Дни становятся длинными, ночи короткими.
Звезды светят ярче, дольше. Они мешают ночной тьме сгуститься, стать
по-настоящему черной, и смиряются с необходимостью исчезнуть только на
утренней заре. Они побуждают цикад не умолкая стрекотать, соловьев -
заливаться трелями, светлячков - воображать себя фонариками, блуждающие
огни - подсказывать, где находятся кладбища, и снимать покров с никому не
ведомых братских могил.
Не здесь ли, не в этой ли бесплодной и безвестной земле, изъеденной
негашеной известью, сгнили ее мертвые? Если она прокричит имя своего мужа,
имена своих сыновей, вспыхнет ли ярче хоть один из этих блуждающих огоньков?
Помимо своей воли, она зовет их тихим голосом, бродит взад и вперед в
ожидании какого-нибудь отклика, какого-нибудь знака. Их имена слетают с ее
губ, томимых нежностью, которая на тридцать лет моложе, чем она.
Встревоженная собака скулит. Она разумное существо и не любит, когда
происходит что-то непонятное, даже, пожалуй мистическое. Ана Пауча велит ей
замолчать. Ну ладно, хватит! Она прекрасно знает: то, что мертво, - мертво.
Даже если в глубине души...

И потом - черт подери! - чего ради делит она свой хлеб, свое сало и
свою дорогу со старой собакой-террористкой, возможно даже зараженной
бешенством?
Впрочем, собака по крайней мере слушает ее. Она спокойно сидит на
задних лапах, так, чтобы Ана видела ее морду с левой стороны (верно, чтобы
оградить старую женщину от тягостного зрелища больного глаза), устремив на
нее свой единственный глаз, влажный и нежный, как мох в затененном овраге.
Ана Пауча может говорить часами, пока сон за волосы не потянет ее голову
вниз, и собака слушает не шевелясь, не выказывая ни малейших признаков
терпения. Она вежлива, это собака. Даже когда блохам вздумается нагло, не
таясь, попрыгать по залысинам на ее спине, она геройски противостоит
искушению покусать себя или почесаться, чтобы ее старая приятельница не
подумала, будто она не слушает или ей надоел старческий голос, который вдруг
обрела ее спутница.
- А знаешь, плевать мне на них! Если тебе охота хватать их за лодыжки,
валяй! Они никогда не были ангелами доброты, все эти мэры и жандармы,
которых я знавала. Как-то мэр деревни, где я жила, - он был мэром и соседней