"Агустин Гомес-Аркос. Ана Пауча " - читать интересную книгу автора Но это звучит старая песня о войне, которая неожиданно прерывается
приступом кашля. Когда слепой певец наконец вновь обретает дар речи, он говорит: - Вот и ты, бабуля! Еще более бедная и более грязная, чем когда-либо! - Ну и ну! - восклицает Ана Пауча. Ведь это тот самый слепой певец, что пел на завтраке у его превосходительства военного губернатора, где она была почетной гостьей. - От пыли чище не станешь, это уж точно, - отвечает Ана Пауча. - Именно это я и подумал, увидев, как ты копошишься, словно таракан. - Как, ты теперь видишь? - Это просто привычка так говорить. Я тебя не вижу, но слышу. Чувствую тебя. Ты пахнешь бедностью. - Я в этом не виновата! - отвечает Ана-нет с некоторой горячностью. - Не оправдывайся. Бедность тебе к лицу. А их я знаю, этих людей, сейчас они наверняка опрыскивают себя дорогими духами, пытаясь забыть твой запах. Он раскатисто хохочет, и его смех прерывает приступа кашля. - Не сердись на меня, бабуля. Я говорю это не для того, чтобы обидеть тебя. - Я и не сержусь. И потом, меня уже больше ничто не обижает. Хриплый голос струи заполняет наступившую тишину. Ана Пауча обзывает себя попугаем, который болтает невесть что. Уж лучше промолчала бы. - Да нет, все правильно, бабуля. Это на пользу, настаивает зрячий слепой. - Это на пользу, - повторяет он, - когда человек может выговориться. Никто тебя не осудит. Уж я - во всяком случае. свет заполняет склад. Теперь Ана Пауча может украдкой взглянуть на своего собеседника. С виду он тоже невзрачен. Лицо скрыто бородой, которую он не мыл дней десять, не меньше, но он поглаживает ее, словно она шелковая. Верно, боится порезаться во время бритья, думает Ана-нет. Она смотрит на него смелее. Он выглядит старше своего возраста. Ему, пожалуй, не больше пятидесяти. Как малышу. Только ее малыш старался бриться каждый вечер перед тем, как выйти в море. Он смеясь говорил, что на каком-то дальнем острове его ожидает сирена, а она не любит бородатых. - Сколько у тебя было детей? - неожиданно спрашивает слепой, снова начиная пощипывать струны своей гитары. - Трое, - отвечает она, словно винясь перед ним. - Все умерли? - Нет. Не все. Один остался. Младший. Он в тюрьме. - Это все одно. Все умерли, - заключает слепой. Ана Пауча резко поднимается. - Мне пора. Последние две недели я могу идти только днем. Ночью уже ничего не вижу. Из потаенных складок нижних юбок она вытаскивает монетку, может последнюю, что у нее осталась. Она вкладывает ее в руку слепого музыканта. - На, возьми. Больше мне нечем тебя одарить. Если бы ты завернул в мою деревню... раньше... когда я была еще там... я бы тебя покормила. Без всяких разносолов, конечно, их у меня сроду не бывало. Мне нравится, как ты играешь. Но песни твои о благородных богачах и справедливых войнах не нравятся. Нет, не нравятся мне твои песни, - настойчиво повторяет она, беря |
|
|