"Агустин Гомес-Аркос. Ана Пауча " - читать интересную книгу автора

коричневыми накидками крестьян.
Раскрой пошире глаза, Ана Пауча. Как и во всех испанских городах, здесь
есть свои братские могилы. Кто знает, может, твои мертвые сгнили в них. Но
это не помешает Саламанке, сердцу репрессий и культуры, и впредь каждый день
сверкать золотом сотен своих куполов.
Мне жаль, что ты можешь созерцать это зловещее великолепие только
глазами нищенки, что у тебя нет иного голоса, кроме голоса слепого, который
поведал бы тебе, какие бури сотрясали этот город за века его существования.

Терзаемые голодом, Ана Пауча и калека идут к центру города. Дети и
собаки, у которых врожденная привычка к нищим, будь то миряне или монахи,
отсутствующим взглядом окидывают их лохмотья, а собаки еще и обнюхивают, но
лениво, без тени агрессивности. Все дороги, что ведут в Саламанку, день за
днем выплескивают в город полчища нищих и торговцев-лоточников, цыган и
бродячих комедиантов, обездоленных всех сортов на поиски какого-нибудь
заброшенного крова, жалких крох пищи или нескольких песет. Наиболее
расторопные из них два-три дня трудятся, не разгибая спины, на известковых
карьерах неподалеку от города и снова пускаются в путь по множеству
ярмарочных дорог на Запад и на Восток. Севера они избегают. На Севере
слишком холодно для этих бедолаг, привычный ночлег которых - под мостом или
на пустыре.
В конце дня, когда птицы на деревьях наперебой высвистывают свои трели,
пестрая толпа заполняет прекрасные площади, которые упорно воскрешают в
памяти увеличенные фотографии старых монастырских дворов. Беспечные прохожие
с праздным видом направляются к какой-то им одним ведомой цели, гуляют
влюбленные в сопровождении всегда нахмуренной дуэньи, на террасах кафе
располагаются целые семейства: отец, мать, дедушка, бабушка, дети, дядья и
когорта ближайших родственников, включая бедную кузину, приехавшую из
деревни пожить у них и исполняющую обязанности горничной. Они заказывают
охлажденное сладкое молоко, еще больше возбуждающее жажду, и, несмотря на
жару, - большие чашки кофе с молоком, пиво и лимонад, от которых каждые три
минуты рыгают, отравляя атмосферу затхлым запахом чеснока, съеденного за
завтраком. Воздух здесь повсюду спертый, пропитанный потом и какими-то
другими неопределенными запахами, и его никогда не развеет никакой ветер, не
приглушит никакой аромат фруктовых деревьев. Машин мало, к этим живописным
площадям-городам проехать всегда трудно.
В этом узловом центре, который стал катализатором для великой Истории
Испании, слепой музыкант вынимает из чехла свою гитару. Ана Пауча, сжимая в
руках узелок со сдобным, очень сладким хлебцем с миндалем и анисом (она
сказала бы: пирожное), вынимает из потайного "сейфа" своих юбок алюминиевую
тарелочку, имущество калеки, тарелочку с помятыми краями, потому что она
множество раз неустанно служила всякого рода нищете. Эта героическая
тарелочка тридцать лет назад даже участвовала в войне.
Умело сыгранное музыкальное вступление собирает вокруг них кружок
любопытных, он все ширится. В зазывалах нет надобности: кажется, люди сами
прекрасно знают, какой зрелище их ожидает. В первом ряду на земле
расположились дети. Сразу же за ними - матери, бабушки, старшие сестры и
другие представительницы женского пола: будь то кормилицы или страдающие от
одиночества кумушки, возбужденно кудахчущие как наседки. Сзади мощной
крепостной стеной выстроились мужчины: толстые животы и маленькие усики,