"Иван Гончаров. Хорошо или дурно жить на свете?" - читать интересную книгу автора

шагами, склонив голову, и вдруг исчезает на перекрестке, как сторожевая дева
Громобоева замка, свершающая свой печальный черед в ожидании Вадима? То
странствует дежурная пепиньерка, зевающая в ожидании 9 часов вечера. А тут
другое миленькое и молоденькое существо внезапно выпархивает из одних
дверей, как легкая, стройная лань, с едва слышным шорохом перебегает вам
дорогу и исчезает в другие двери: они затворились, и опять все смолкло.
Здесь третье вдруг взлетает вверх, едва касаясь ступеней лестницы, как будто
ангел, вознесшийся в глазах ваших куда-то выше, где, говорят, множество
таких ангелов. А что за воздух! как сладко дышать им! какие радужные мечты и
трепетные думы навевает он на душу и сердце. Да и как иначе! ведь эта
атмосфера растворена нежным дыханием всех милых существ, населяющих эту
обитель. Но то... чу! откуда доносятся до слуха тихие, гармонические звуки?
это они, ангелы, поют хвалебный гимн Богу. Что за жизнь, Господи, что за
розовое существование! пожил бы с ними! Зачем я не такой же ангел, а...
впрочем, что ж сокрушаться - ведь, кажется, и я не черт.
Но вот распахнулась стеклянная дверь: вступаем в пространную залу. Где
мы? Что за славное такое место? тепло, светло, отрадно. Здесь встречает нас
стройная жена, чарующая и приветом, и умом, и величаво- грациозною
прелестию. Около нее теснится сонм прекрасных, умных, приветливых и любезных
существ. Поклонимся пред нею и пред ними - мы у цели. Величаво-стройная
жена - то... но нужно ли называть ее - мы теперь у нее среди тех существ, в
том здании - словом мы в царстве женщин. Сюда-то, в эту залу, звал я
отдыхать от скучно-полезной жизни. Здесь ум не пугает воображения заботами о
презренной пользе. Он слагает с себя суровые свои доспехи, рядится в цветы,
резвится, шалит, помогает говорить комплименты, правдоподобно лгать и
приятно высказывать истину, решать вопросы о том, что близко каждому лично,
и услужливо мешается во все игры и затеи. Стены этой храмины, вероятно,
никогда не оглашались толками ни о войне англичан с китайцами, ни об
египетском паше, ни об изобретении новой машины - словом, ничем из того, что
наполняет другую, скучную половину жизни. Но зато здесь происходят афинские,
благоухающие умом и чувством беседы о том, о сем, часто и ни о чем, под
председательством хозяйки. Сюда бы привел я тех мудрецов брадатой половины
рода человеческого, которые самовластно отмежевали в удел небрадатой
половине только силу красоты: они преклонили бы колена пред сочетанием этих
двух сил и увидели бы, что первенствующую роль здесь играет ум - женский, а
сердце - мужское. Сюда приносит иногда нежные плоды своего ума и пера и
другое светило, пышное, блистающее в своем собственном, также прекрасном
мире. Достойный спутник ее, оставляя изредка высокое художество, приходит
полюбоваться игрою юной эстетической жизни. Верховный жрец Аполлонова храма
в России, оглашающий ее вещими, потрясающими сердца звуками своей лиры,
скромно вступил в круг беседующих. Будем надеяться, что эти звуки пронесутся
когда-нибудь и здесь. Другой юный пророк, так сладко напевающий нам о небе
Эллады и Рима, избрал главною квартирою своего вдохновения берега не Иллиса
и Тибра, а Фонтанки. Здесь есть и 20-летние мудрецы, которые тотчас гасят
свой фонарь и прячут ненависть к людям и равнодушие к жизни под философскую
эпанчу, как скоро перед ними блеснет луч прекрасного взора. Сюда
беспрестанно утекают из-под российских победоносных знамен и дети Марса: где
их доспехи, копья и стрелы? ими хоть тын городи. А сами они беспечно поют:

Пусть там жены надевают