"Иван Гончаров. Хорошо или дурно жить на свете?" - читать интересную книгу автора

Мой воинственный шелом,
И мечом моим булатным
Станут дети там играть.

Будь эта зала величиною с Марсово поле: увы! воинская слава России
померкла бы навсегда и бранные трофеи украшали бы не храмы Господни, а ее
окна. Прихожу сюда и я, мирный труженик на поприще лени, приобретший себе на
нем громкую известность; здесь отраднее и слаще лениться, нежели там, в том
мире, где на всяком шагу мешает труд или забота; один трудный подвиг
предстоит ленивцу: уйти отсюда в роковой час.
Ныне тесный кружок собравшихся здесь разверзается для двух новых
пришельцев: привет им! Один - питомец дела и труда, более других изведавший
горечь муравьиных хлопот и пчелиной суматохи, тщету и скуку человеческой
жизни и мудрости. Он искал последней и у древних, и у новых мудрецов, но
признал отчасти истинным только учение Эпикура и занял мудрость не в груде
книг: одна книжная мудрость что смрадное болото; там ум как стоячая вода;
оно испаряется теориями и умозрениями, методами и системами, заражающими
жизнь нравственным недугом - скукою; из этого болота почерпается только
мертвая вода; а для прозябания ума нужно вспрыскивать его еще живой водой. И
он, наш новый пришлец, добывал истину, эту живую воду, из живых источников.
Он находил ее и в труде и стал властелином всякого предпринимаемого подвига,
и в книге природы, и в собственном сердце, и, наконец, умел обрести мудрость
и истину там, где другой находит безумие, на дне розового хрустального
колодца. Не смущайтесь, mesdames, его сурового взора и саркастической
улыбки: в ваших взорах и улыбках он сумеет найти еще более мудрости и
истины, чем на дне того колодца. Угрюмое чело прояснеет, а насмешка выйдет
из уст комплиментом.
Другой пришлец - представитель молодого, цветущего поколения. Юность
бьется, кипит, играет в нем и вырывается наружу, как пена искрометного вина
из переполненной чаши. Много в нем жизни и силы! как блещет взор его, как
широка славянская грудь и какие мощные и пленительные звуки издает она! Он
песнею приветствует светлую зарю своей жизни, и песнь его легка, свободна,
весела и игрива, как утренняя песнь жаворонка в поднебесье. Он то заливается
соловьем родимых дубрав, который, по словам поэта, щелкает и свищет, нежно
ослабевает и рассыпается мелкой дробью по роще, и поет и русскую грусть, и
русское веселье; то настроит золотое горлышко на чуждый лад и поет о
нездешней любви и неге, как поют соловьи лучшего неба и климата.
Привет, стократ привет и человеческому достоинству во всей его скромной
простоте и кипящей юности, со всеми блистательными надеждами.
Теперь, ознакомив несколько новопосвящаемых с значением института,
разумея под этим словом общество, собирающееся в этой зале, обращаюсь к
принятым здесь правилам и обычаям, также и к обязанностям, сопряженным со
вступлением сюда.
Обязанностей - всего одна. Так как вы непременно будете обожать весь
институт...
Я вижу, кажется, как при этом наморщатся брови эпикурейца и как другой
пришлец остановит на мне в недоумении ясный взор. Да! повторяю, обожать весь
институт: это очень просто, - здесь уж такое заведение! Да иначе и нельзя:
оглядитесь вокруг себя и решите сами, можно ли обожать кого-нибудь одного
или, виноват, кого-нибудь одну: глупая привычка - оставаться мужчиной даже в