"Иван Гончаров. Хорошо или дурно жить на свете?" - читать интересную книгу автора

царстве женщин! Если еще не убеждены и этим - я докажу вам в нескольких
словах. Положим, что вы опустили знамя предпочтения к ногам одной избранной
богини и, уходя отсюда темною ночью, уносите в сердце и воображении свое
светило, которое и светит вам до дому. Входите в свою квартиру, и светило за
вами. Вы в раздумье ложитесь на диван, вперяете взор в потолок комнаты,
мысленно обращая его в небо, и звезда тотчас занимает там свое место. Вы
любуетесь, трепещете от восторга, плачете, уже сочинили два стиха и ищете
рифму к третьему, но вот! там восходит еще звезда первой величины,
блистательная и яркая, за ней третья, четвертая и т. д., и весь потолок
населяется светилами, только не холодными, ночными светилами, а пламенными
солнцами, которые так и пекут, так и прожигают вас насквозь. Не одна эта
опасность угрожает вам: в здешней сфере блуждают и периодически появляющиеся
кометы, светила других миров или кончившие срок существования в этой сфере.
След их - огненная полоса, бури и разрушения - берегитесь испепелят!
Наконец, за этими ближайшими светилами тянется белою полосою и Млечный
Путь, рой тех звездочек, которые сияют теперь там выше, над нашими головами:
это незримые, многочисленные обитательницы здешнего храма. Мы не видали их,
но ведь человек любит блуждать взором по Млечному Пути и разгадывать
недоступные взору светила; так и воображение ваше будет уноситься в высшие
сферы здешнего неба и, не видя их, мучиться и обожать. Нестерпимое сияние
ослепляет вас: вы закрываете глаза и успокоиваетесь, думая заснуть с мыслию
об избранном образе, - никак нельзя. Начинается музыка сфер, заговорили
какие-то голоса. То будто кончик благовонного локона щекотит вам около носа;
то, кажется, беленькая ручка дерет вас за ухо, говоря: "Как ты смеешь спать
после вечера, проведенного среди нас? Ты, - продолжает таинственный образ,
все теребя вас, - избрал одну такую-то (имярек), но посмотри на мои глаза,
разве ты забыл блеск их - ярче ли блестят взоры твоей богини? обожай и
меня!" "А я-то, а я-то, - звучит жалобно тоненький голосок над самым ухом, -
вспомни мою улыбку, любезность - и обожай!" "Мой ум и носик, - кричит
третья, - и обожай, мою талию и остроумие - и обожай! Обожай!" "Обожай
всех", - наконец кричат они хором. Другие будто являются с угрозами. О, как
наморщились прекрасные брови, какие искры гнева сыплются из глаз. "Ты смеешь
отказывать мне в порции своего обожания, - говорит это существо, топая
ножкой, - но...

Знай, кинжалом я владею:
Я близ Кавказа рождена".

А как вы оттолкнете от воображения известный величаво-прекрасный образ,
пред которым, сколько у вас ни будь колен, все склонились бы невольно. Что
будете делать? Остается, говорю, обожать весь институт.
Итак, обязанность, сопряженная со вступлением сюда, состоит в том, чтоб
быть жарким ревнителем славы института, распространять всюду об нем громкую,
блистательную молву и превозносить похвалами все относящееся до него,
начиная с швейцара до галок и ворон, садящихся на институтскую кровлю,
говоря, например, про первого, что он хмельного и в рот не берет, а про
вторых, что они хорошие птицы и изрядно поют; в потребном же случае не
щадить и живота - словом, вести себя, как подобает добрым и честным рыцарям.
Теперь новоступившим следует принять к сведению два параграфа из устава
здешнего места.