"Олесь Гончар. Твоя заря" - читать интересную книгу автора

Уже в поле Софийке вспомнилось, как он однажды сказал ей, когда еще
называл ее на "вы":
"Вы заметили, Соня, как горе сближает людей? Что радость сближает, это
понятно, а вот - что горе..."
Соединило их обоих именно горе, соединило так неожиданно, совершенно
случайно. Забудет или нет? Это для Софийки сейчас было самым важным -
важнейшим изо всего на свете! Он-то дал понять, что не забудет ее,
поскольку есть, мол, вещи, которые не забываются никогда, да властен ли
каждый из нас над своим чувством? Хоть нет у нее никаких оснований
подвергать сомнению правдивость его слов, правдивость каждого его взгляда,
прощальной невеселой улыбки, все вроде бы сейчас за то, что разлука эта не
будет вечной, по крайней мере, не должна бы она стать такою, и все же, все
же!.. Помимо его воли обстоятельства ведь могут сложиться так, что
окажется он для тебя в недосягаемости, война же не закончилась, и
Заболотныи своего не отлетал, он убежден, что еще не раз взовьется в нобо
его "ястребок". Духом парень силен, верит в свое боевое счастье, но это же
война, там никто не застрахован... "Пойдешь - не вернешься" - такую пьесу
ставили когда-то в депо, а сейчас вот вспомнилось вдруг... Все дальше и
дальше он будет от Софийки, от этого богом забытого хуторка, нахлынут
другие впечатления, будут иные встречи, и неизвестно, чем душа ответит,
когда встретится ему на пути какая-нибудь такая, как эта разбитная
зенитчица, которая припадала ему сегодня к груди и прямо разливалась,
предлагая спирт для согрева. Кого найдешь, кого забудешь, с кем жизненная
дорога сведет тебя - этого никакая гадалка не скажет, а только такая
щемящая боль, такая тоскливость терзает душу!.. И эти до самых горизонтов
заснеженные степи веют сейчас на Софийку самой опустошенностью, донимают
ветром осиротелости, какойто будто арктической холодиной. Хотя и оставил
он ей, искорку надежды, исподволь где-то теплится она в груди, то угаснет,
то опять зардеется, но сердце знает свое, и ничем тебе не пересилить
горечь разлуки.
- Был, да и сплыл,- сказала тетка Василина, когда они остановились под
скирдой передохнуть в затишье.
- Точно с родным сыном простилась, - сояналась мать Софийки.
- И не говори,- тетка Василина, склоняясь, всхлипнула в рукавицу.
Станционная башня едва брезжила вдали, кирпич строения холодно краснел
в лучах закатного солнца.
Софийка сидела на краешке саней близко от женщин и сквозь мысли
слышала, как они беседуют между собой, снова о нем, о Заболотном, для них
почему-то имеет значение, что родом он где-то из-за Днепра, из-под
Козельска, это не так от них и далеко.
- Помнишь, Оксана, как мы, еще до замужества, туда на ярмарки ездили,-
уже повеселевшим голосом обращалась тетка Василина к Софийкиной матери.-
Да как остерегали нас матери, чтоб не засматривались на тамошних
парубков... Не выходите, мол, девчата, замуж за Днепр, там у них, в
Заднепровье, одни разбойники, вертопрахи, а этот, вишь, каким славным
оказался...
Потом женщины опять едва не поспорили между собой, поскольку одной из
них показалось, что, когда прощались, на глазах у летчика, ей-же-ей, слеза
блеснула, а другая уверяла, что это просто от ветра да от мороза...
- Не из тонкослезых он, а впрочем...