"Валентина Гончаренко. Чародей " - читать интересную книгу автора

за которую даже полы мать моет. Всему поселку это известно.
Вера учла это обстоятельство, умышленно превратившись в безропотную
домашнюю работницу Бритковых, чем и завоевала сердце старухи, которая
увидела в ней долгожданную помощницу, отбросила всякие колебания и твердо
взяла сторону Веры. Они создали единый фронт против Ивана, измучившего мать
своими похождениями и непросыхающим пьянством. Пора бы ему остепениться. Вот
женится и переменится. Вера успела уже всю картошку окучить по второму разу,
убрала с грядок сорняки, Вместо старухи стала доить и выгонять корову в
стадо, заботу о курах и поросенке тоже взяла на себя. Встает рано, ложится
поздно, но в обеденную жару непременно отдыхает в своей сараюшке. Когда
старуха заглянула к ней первый раз, Вера спала на ложе, устроенном на полу.
Цветастые простыни и наволочка чистейшие, солома под матрацем обернута
мешковиной и не рассыпается по полу. На стенке над постелью - коврик из
коричневого сатина с ярко-красными розами. В углу, вместо столика, кладка из
обломков кирпичей, обмазанных глиной. Поверх - чистая скатерка, посуда
сложена аккуратными стопками под вышитым полотенцем. На плечиках из прутиков
висит на гвозде одежда, прикрытая простыней. Старенькими половичками
застелен сырой пол, у порога - половичок потолще, связанный крючком из
ветоши, скрученной в длинный жгут. На дверях - шторки из крашеной маты. И ни
одной мухи! Старуха водрузила на самодельный столик поднос с миской борща и
тарелку с жареной картошкой, рядом на блюдце оставила хлеб и разрезанный на
дольки большой помидор. Нашлось место и для кружки с чаем. Пусть поест
труженица. Заслужила. Бог, наконец, услышал старческие молитвы, подарив
такую добрую помощницу. Держать на себе все хозяйство и трех мужиков сразу -
это же тяжелая каторга для молодой, а для старухи прямо погибель. Неужели
приблудившаяся пичуга все это добровольно на себя взвалит? А что, пусть
берет. Честь и хвала ей за это. Как тихо вошла, так же бесшумно старуха и
вышла.
Через час Вера принесла чисто вымытую посуду, сказала негромко:
"Спасибо!" - и взяла стоявшую в углу кухни тяпку, намереваясь продолжить
прополку. Старуха ее задержала: "Скажи, дочка, что дальше будешь делать? Как
жить? Иван из-за тебя из дому сбежал... Поперек горла ты ему..." Вера молча
опустила голову и вышла из кухни. Ивана не было уже пять дней. И вдруг он
возник у ворот. Увидев на огороде Веру, заматерился и рванул к дому. Оттуда
послышались крики, мат и грохот швыряемых табуреток, Иван с отцом громили
мать за потачку самозваной нахалке. Мать выстояла и не позволила выгнать
Веру. Дите-то наше... Сама она пришла, пусть сама и уйдет, если есть куда
уйти. Выгонять ее в таком положении - грех. Баба хорошая, работящая, зачем
обижать? Иван, как ошпаренный, грохнул дверью и умчался в поселок. Через
неделю чуть не ползком ввалился во двор, вдрызг пьяный, лыка не вяжет,
только мычит. Вдвоем с отцом Вера втащила его в пристройку, куда перевели ее
старики, разула, вытерла мокрой тряпкой его пыльные ноги, стащила брюки и
рубашку, укрыла одеялом. В тепле и уюте Иван мертвецки заснул. Вера
устроилась на полу. Чуть свет, когда все еще спали, она, справившись со
скотиной, захлопотала на кухне, откуда вытеснила старуху. Старик теперь не
перчил, ему понравилась Верина стряпня и та манера, с которой она подавала
на стол. К обеду и к ужину непременно хлебный квас. Шипучий, с изюминкой,
так и шибает в нос. (Вера выпросила его рецепт у моей мамы). Прохладный,
остуженный в погребе. В жару - отрада для души. Золотая женщина. Дурак Иван,
не понимает, где его счастье, пропадая где-то неделями. Эти события совпали