"Юрий Гончаров. В сорок первом (из 1-го тома Избранных произведений)" - читать интересную книгу автора

шумными, егозливыми, то и дело впадающими совсем в детскую дурашливость
студентам, как беспокоит, грызет его изнутри тревога, что он не сумел всех
удержать, обеспечить порядок, и больше половины его подопечных самовольно,
до срока, оставили работу и подались в город.
Николай Иванович поздоровался с Антониной за руку, но не как равный с
равным, а несколько снизу вверх, с подчеркнутой почтительностью к
председательскому званию Антонины. Ученый человек, постигший глубины
математической науки, в институте он, можно было догадаться, был маленьким
человеком, и вообще всю свою жизнь не возносился высоко, отчего в нем и
выработалась привычка постоянно помнить о должностных различиях вокруг и
свое небольшое, незначительное место.
Как всегда, он расспросил Антонину об утренней сводке. Она была опять
краткой и повторяла все те же неопределенные слова: несмотря на большие
потери и стойкое сопротивление наших частей, немецко-фашистские войска
продолжают вести наступательные действия на всем протяжении
советско-германского фронта...
Потом поговорили, какую работу делать студентам. Николай Иванович
уточнял задание детально, как будто ничего важнее предстоящей скирдовки для
него не было, но Антонина видела, что это он лишь наружно, в
действительности ему хотелось бы знать совсем другое - когда же колхоз
отпустит студентов. Все уже донельзя устали, выдохлись, половина простужена,
кашляет и шморгает носами, волнуют слухи, что немцы бомбят город чуть не
ежедневно, а там у каждого - дом, семья, близкие... Но обнаружить этот свой
немой вопрос Николай Иванович, как и во все прошлые дни, опять не решился, -
как бы не показалось это Антонине "дезертирским настроением"; ему, как
руководителю, совсем это не к лицу, никак не полагается так себя вести...
Девушки мигом начистили полный котел картошки, не прошло и минуты, как
уже буйно трещало пламя костра. Тамара резала хлеб - большие,
десятифунтовые, кирпично-бурые, с глазурной коркой деревенские ковриги. На
столе появилась гора янтарно-золотистого репчатого лука, миска с зернистой
солью. Ребята лихо кромсали на закуску полосатые арбузы, из них под треск
перезрелых корок выстреливали мокрые черные семечки.
Гомон, смех, восклицания по-прежнему не смолкали на стане.
- Васенька, золотце, я тебя люблю, сбегай за подсолнушками, ну что тебе
стоит, пока картошка варится...
- У испанцев Лангара правым краем играл!
- Нет, левым!
- Правым, говорю тебе, я же помню!
- Хватит вам пробовать, всю картошку съедите! И так видно, что
готова, - рассыпается...
Курносенькая Тамара, повариха, повязанная косынкой, в фартучке,
покончив с хлебом, точила длинный нож, чтоб разделать привезенное Антониной
мясо, и спрашивала у всех снующих мимо ребят и девушек, что они хотят, что
готовить на обед - мясные щи? Или, может, так - пшенный суп, а мясо
отдельно?
Каждый советовал свое, черненький Игорь, смеха ради, с озорными,
лукавыми глазами кричал, забивая всех:
- Шашлык, какие там щи, шашлык!
Антонина смотрела на суету студентов, собиравшихся завтракать, - как с
веселым азартом разбирают, расхватывают они миски, ложки, тесно сбиваются