"Юрий Гончаров. В сорок первом (из 1-го тома Избранных произведений)" - читать интересную книгу автора

печатается главным образом в воронежском "Подъеме", имеющем всего лишь
десятитысячный тираж... Впрочем, это не помешало Юрию Гончарову приобрести
большую известность, произведения его переведены на европейские языки.
Юрий Гончаров - необыкновенный упрямец. С ним нелегко спорить. Он
неутомимо отстаивает свое мнение. Книги его написаны от сердца, с полным
напряжением духовных и творческих сил.
В двухтомник вошло не все, что создано им за тридцать с лишним лет. Но
и эти повести и рассказы Юрия Гончарова представляют собой правдивую картину
жизни родного народа с предвоенного времени до наших дней, жизни "прекрасной
и яростной". Постигаешь эту картину, и в душе рождаются чувства искренней
благодарности ее автору - художнику большого гражданского мужества и
таланта.
Михаил ШЕВЧЕНКО Ноябрь 1982 г.

В СОРОК ПЕРВОМ

1

Среди ночи мать разбудила Антонину. Как у всех старых людей, сон ее был
некрепок и чуток, к тому же долголетняя слепота изострила ей слух, - она-то
и расслышала первая низкий, тяжелый гул, слитый из многих отдельных, таких
же низких, тяжелых гулов, хотя был он далек и едва проникал в хату,
задержанный стенами и стеклом двойных оконных рам.
Антонина, - как спала, в рубашке, накинув только шалевый платок, -
вышла из хаты, за палисадник, на самую середку улицы; так, на пустом
открытом месте, было лучше слыхать.
Мать определила точно, - гул несло с большака, что проходит в
нескольких верстах мимо деревни; большак гудел, скрежетал, словно длинный,
чугунный мост; громыхание и скрежет медленно катились влево, в ту сторону,
где лежала станция и районный город Ольшанск. Не впервой за последний месяц
так гремел и скрежетал среди ночи большак, шли по нему на починку в тыл и
передвигались куда-то по приказу командования танки, воинские автомобильные
части, тащились скрипучие тележные обозы с эвакуированным людом, целые
колонны эмтээсовских тракторов и комбайнов. Но впервые шум на шоссе был
таким плотным, густым, осадисто-тяжким и тревожным. Что это - как прежде,
работяги-тракторы, отходящие тылы наших войск? Или это прорвались ихние
танки? Совсем близко стало до фронта, все могло быть в этой осенней черной
ночи...
Антонина, не чувствуя телом холода, вслушивалась, сердце ее ныло,
болело от грохота и скрежета, раздиравших ночную тьму. Неизвестность всегда
хуже всего; уж лучше бы знать про беду, какая бы она ни была, чем вот так
стоять во тьме, на улице деревни, где не осталось мужиков и парней, где все
сейчас только на ней одной, колхозной председательнице, и вот так гадать,
думать, теряться в догадках...
Ничего не могли разъяснить Антонине грохочущие в ночи звуки, короткие
вспышки пепельно-бледного и розоватого света, возникавшие над горизонтом.
Прозябшая, она вернулась в темную хату. Мать уже не лежала на печи,
была на ногах, двигалась осторожно в потемках, что-то делая. Сколько уже лет
мать была слепой, пора бы привыкнуть, но Антонина всякий раз как-то заново
удивлялась, если мать начинала что-нибудь делать, даже стряпать, в темной