"Геннадий Гор. Мальчик." - читать интересную книгу автора

- Платон, ты мне друг, но истина мне дороже.
Это у Дроводелова неплохо получалось. Но я лучше всех знал, что до
истины ему нет никакого дела. Если бы он так дорожил истиной, то не
получал бы двоек.
Но я истиной дорожил, честное слово. Я был убежден, что археолог
Громов и через него чуточку его сын имели отношение к истине, но не
торопились с ней, боясь навлечь на себя упреки специалистов, и тщательно
готовились, чтобы предъявить неоспоримые доказательства.
Именно в это время Громов посвятил домашнее сочинение на свободную
тему рассказу о мальчике.

Класс сидел тихо под впечатлением рассказа. А Громов молчал. И тишина
была какая-то необычная. Она томила нас, как ожидание несбывшегося. Ведь
рассказ о мальчике оборвался на самом интересном месте.
Загремел звонок, и все зашевелились. Вдруг Дроводелов вскочил,
подошел к Громову и, вытаращив глаза, проревел во весь голос:
- Громов, ты мне друг, но истина мне дороже!
И я подумал, что теперь рассказ о мальчике не будет дописан. Все
испортил этот дурак Дроводелов. И действительно, конца у рассказа не было,
но продолжение мне все-таки удалось услышать. Правда, это произошло не
скоро, уже после летних каникул.


3

В летние каникулы мне ни разу не удалось встретиться с Громовым. Он
уехал в Комарово, в пионерский лагерь Академии наук, а я в Молодежное, в
лагерь от завода, на котором работал мой отец. Я, конечно, мог случайно с
Громовым встретиться, Молодежное было не так далеко от Комарова. Но за все
лето я не встретился ни с кем из наших ребят, кроме Дроводелова, который
попал вместе со мной в один лагерь. Его мать работала кладовщицей, и он
жил не с нами, а с матерью во флигеле для обслуживающего персонала, но
встречались мы каждый день.
В то утро, когда я приехал, он подбежал и, сделав важное лицо,
пробубнил:
- Платон, ты мне друг, но истина...
Я не выдержал, схватил его за ворот рубашки и пригрозил:
- Если ты еще раз скажешь о Платоне и об истине, пусть меня выгонят
из лагеря, но я тебя проучу!
Он, видно, забыл, какое впечатление произвели на Громова и на всех
нас после чтения рассказа его слова.
Дроводелов очень обиделся, у него на глазах даже слезы выступили, и
он сказал мне:
- Отпусти! Во-первых, эти слова принадлежат не мне, а Сократу. А он
был мыслитель. А во-вторых... Отпусти! Ты сейчас не на улице, а в
пионерском лагере.
- На этот раз ладно, - согласился я, - отпущу. Только чтоб об истине
я больше ничего не слышал.
И он действительно образумился, перестал говорить об истине и о
Платоне. Но моей угрозы он мне не простил. Это я видел по лицу его