"Геннадий Гор. Электронный Мельмот" - читать интересную книгу автора

вспоминая прошлое и утраченное. Она помнила то, что было десять лет назад,
и двадцать лет назад, и тридцать лет, и сорок, и все пятьдесят. И ей, не
сомневаюсь, казалось, что это было давным-давно.
Она не подозревала, что все это происходило почти вчера, и молодой
человек, которого она остановила, помнил то, что было двести, и двести
пятьдесят, и триста лет назад. И в сущности, это тоже было почти вчера.
Что же такое время? Об этом я спросил когда-то Иммануила Канта. И Кант
сказал мне, не могу ли я задать ему вопрос полегче.
Вчера я разговаривал с профессором Тихомировым. Он историк и, по-видимому,
очень любит свой предмет.
- Историк, - сказал он мне задумчиво, - это, в сущности, Мельмот Скиталец,
живущий одновременно среди нескольких эпох.
- А кто этот Мельмот?
- Герой одноименного романа Матюрена, своего рода Анти-Фауст, человек,
продавший душу дьяволу за право вечно узнавать новое и ничего не забывать.
"Мельмот Скиталец". Разве вы не слышали об этом романе? Его высоко ценил
Пушкин и очень любил Бальзак, который написал даже продолжение...
- Я и есть этот ваш Мельмот, - сказал я. Но, погруженный в свои мысли,
профессор не расслышал то, что я ему сказал.
Тихомиров мне симпатизировал. Он выделял меня из всего курса. Он хорошо
знал восемнадцатый век, но я знал еще лучше. В моей памяти хранилось не
только отраженное в книгах, но живое время. Идя по Невскому или по
Литейному, я видел не только современные здания из стекла, но и те дома,
которые когда-то стояли на этом месте. Мне становилось не по себе, когда я
глядел на деревья Летнего сада. Они были тогда тоненькими деревцами.
Нечаянно я произнес вслух слова, которые мне не следовало произносить.
- Что такое время? - спросил я.
Тихомиров усмехнулся и сказал;
- На этот вопрос с исчерпывающей полнотой мог бы ответить только Мельмот.
Он знал загадку времени и тайну власти над ним.
- Я тоже Мельмот, - сказал я тихо, надеясь, что Тихoмиров не слышит. Но он
услышал и удивленно посмотрел на меня.
- Вы? Ну уж этого я бы не сказал. У вас лицо человека, начисто лишенного
всякого опыта. Когда я гляжу на вас, мне кажется, что вы только появились
на свет. В ваших глазах отражается великое неведение, полнота абсолютного
незнания, свойственная только младенцам. Правда, не всегда.
Я помню, когда на экзамене я спросил вас об Екатерине Второй, о ее дворе,
о том, как выглядел Петербург, вы ответили с такой исчерпывающей
осведомленностью, что я был смущен... но возвратимся к Мельмоту. Он
буквально сгибался под непосильной ношей своего личного и исторического
опыта. Его память была перегружена и сердце истощено от обилия событий.
Глядя на вас, никто не подумает, что вас обременяет опыт. Судя по вашим
словам, вам хотелось бы быть Мельмотом?
- Не знаю, - ответил я. - Я не настолько еще надоел сам себе, чтобы
жаждать чужих переживаний, завидовать чужому опыту.
Чувство, что я пришелец, не покидает меня ни наяву, ни во сне. Когда я иду
по улицам, я прислушиваюсь к словам прохожих. Мне хочется войти в их
жизнь, понять не только смысл их слов, но и уловить тот непонятный и
неповторимый ритм сокровенного земного человеческого бытия, который не
перестает меня удивлять.