"Геннадий Гор. Электронный Мельмот" - читать интересную книгу автора

самом конце девятнадцатого столетия?
Перевернув страницу, я отвлекаюсь на минуту и ловлю себя на невыполнимом
желании. Своими впечатлениями от рассказов Чехова мне хотелось бы
поделиться с тем, кого здесь нет, с суровым и мудрым командиром
Хымокесаном.
Почему именно с ним? А потому что он бы помог мне понять то, чего я понять
не могу. Но Хымокесан далеко. И когда мы встретимся, у нас едва ли будет
время, чтобы рассуждать о лабиринте, в котором блуждали люди конца
прошлого века.
Я присвоил себе чужое имя, назвав себя Николаем Ларионовым, но сделал я
это не сейчас, а двести с лишним лет назад в Кенигсберге, когда я явился
на квартиру Иммануила Канта. Со мной тогда случился казус, я забыл свое
имя, разумеется не настоящее, а то, которым себя назвал.
Но Кант не обратил никакого внимания на мое замешательство. Он был увлечен
темой нашей беседы, речь ведь шла о пространстве и времени и о звездном
небе над нами, за посланца которого я себя выдал.
Иногда по ночам мне не спится, я смотрю на звездное небо. Моя родина,
милая Дильнея, затерялась где-то среди этих бесчисленных звезд, и я ее
ищу, хотя знаю, что ее не найти. Она так далеко, что даже трудно себе
представить.
Не удивительно ли, что у Земли есть двойник, планета, очень похожая на
нее, словно между двух сестер-близнецов легло холодное отчужденное
пространство и разделило их.
И когда мне становится грустно, я достаю комочек вещества, и он
разговаривает со мной. Тогда мне кажется, что в этом комочке
чувствительного вещества вместилась вся Дильнея, огромный мир, который
вырастил меня.
- Эроя, - шепчу я, - ты слышишь меня?
- Слышу, -отвечает она шепотом.
Но это особый, не человеческий, не земной шепот, и мне кажется, что он
доносится не из моей земной комнаты и даже не с Земли, а с Дильнеи. Для
этого шепота нет ни пространства, ни времени.
- Ты здесь? - спрашиваю я.
- А где же еще? Я рядом. Расскажи, дорогой, о своих земных делах и заботах.
И я начинаю рассказывать ей о том, как у меня сегодня невзначай вырвались
не те слова. И это произошло на одном заседании в Университете.
- Ты невзначай заговорил на дильнейско.м языке? - спрашивает Эроя.
- Нет, я говорил по-русски. Но невзначай употребил несколько выражений
восемнадцатого века. Не забудь о том, что впервые я попал на Землю в конце
восемнадцатого столетия. И в моей памяти застряло много вышедших из
употребления слов. Один из присутствующих сказал другому тихо: "Он
велеречив и напыщен". Другой был снисходительнее. Он заметил с насмешливым
сочувствием; "Чудак. Он так увлечен своим восемнадцатым веком..." Они
говорили тихо, но ведь наши чувства острее чувств людей, тоньше. И иногда
это меня мучает. Я узнаю то, чего не должен знать.
- Но ведь с тобой, если я не ошибаюсь, был прибор, при помощи которого
можно читать чужие мысли?
- Я его бросил в воду, когда шел через Литейный мост. Он лежит на дне
Невы.
- Ты нечаянно уронил?