"Геннадий Гор. Электронный Мельмот" - читать интересную книгу автора

Мне иногда казалось, что я вижу сон. Тогда со мной разговаривали вещи.
Окно говорило мне:
- Я - окно! Взгляни, какая прозрачная синева. И даль! А что может быть
заманчивее дали!
Даль! С этим понятием я был знаком как никто. Даль, пространство... На эту
тему мы беседовали с Кантом в его кабинете, и секретарь философа господин
Яхман ждал, когда кончится наш затянувшийся разговор. Но о личном
знакомстве с Кантом пока следовало молчать.
Однажды я проговорился. Это было на семинаре по истории философии. Я
привел слова Канта, сказанные мне тогда, у него в кабинете, и так тихо,
чтобы не слышал господин Яхман. Профессор Матвеев, большой знаток немецкой
классической философии, перебил меня:
- Кант не говорил этого!
- Вы отрицаете это так уверенно, - ответил я, - словно присутствовали при
нашем разговоре.
На лице профессора появилось выражение крайнего недоумения.
- Позвольте, как он мог с вами говорить? В своем ли вы уме?
- Извините, - пробормотал я смущенно, - я оговорился.
- Бывает, - снисходительно кивнул профессор своей продолговатой
седовласой головой.
Снисходительность... Я заметил: студенты очень ценят это свойство. Им
кажется, что снисходительность и доброта это одно и то же. Профессор
Матвеев снисходителен. Он давно считает себя посредником между великими
людьми прошлого, классиками философии, и обыденными людьми вроде моих
однокурсников, пожелавших приобщиться к глубоким и сложным мыслям.
Посредничество и делает его снисходительным. Он где-то посредине между
Спинозой, Кантом, Гегелем, с одной стороны, и между этими неопытными
юнцами - с другой. И он доволен своим посредничеством.
В сущности, я тоже посредник. Но мое посредничество не делает меня
снисходительным. Наоборот! Я недоволен собой и обстоятельствами тоже. Мне
кажется, что за восемь месяцев моего пребывания на Земле я слишком мало
сделал.
Хымокесан, суровый командир корабля и начальник экспедиции, по-видимому,
переоценил мои способности. Другой на моем месте успел бы больше.
Много ли времени в моем распоряжении? Не много и не мало. Я еще точно не
знаю тот день и час, когда наш корабль, находящийся в окрестностях
Сатурна, начнет приближаться к Земле. Я еще не знаю, когда наступит тот
день, когда я получу распоряжение Хымокесана немедленно раскрыть свое
настоящее имя.
Я снова сижу у себя в номере у окна.
Даль и синева!
Это только за окном гостиницы даль выглядит такой ручной и мирной.
Верхушки деревьев. Облака. Ну, а там, где нет ни деревьев, ни облаков,
там, в бесконечных вакуумах Вселенной, там совсем другая даль. И она тоже
живет в моем сознании.
Я сижу за письменным столом и читаю рассказы Чехова.
Чехов привлекает меня, привлекает и отталкивает. В изображенных им людях и
событиях есть нечто такое, что я не в состоянии понять. Жизнь его героев
похожа на лабиринт, в котором блуждают люди, ища не выхода, а чего-то еще
более запутанного, чем лабиринт. Неужели действительно такой была жизнь в