"Геннадий Гор. Электронный Мельмот" - читать интересную книгу автора

университетской библиотеке дал мне все необходимые справки.
Получив заказанные книги, я принялся за чтение. Я буквально заставил себя
прочесть его научные работы. Приведя несколько фактических сведений о
Марсе и его биосфере, он угощал читателя сомнительными гипотезами и
наивными домыслами о разумных существах Вселенной. Его
научно-фантастические рассказы были куда занимательнее. Но, к сожалению,
он слишком много -аписал, чтобы я мог прочесть все им написанное.
Откладывать встречу не хотелось. Я позвонил ему, назвав, разумеется, не
свое подлинное дильнейское имя, а земное, заимствованное у людей.
- Ларионов? - переспросил он. - Николай? Ну, что ж, Николай, по-видимому,
придется отложить все дела, если вы уж так настаиваете. По правде говоря,
я очень занят.
- Иммануил Кант тоже был очень занятый человек, но однако...-Я
спохватился и не закончил фразу.
- Кант? - переспросил он. - Иммануил? Честно говоря, меня не очень
интересуют кантианские идеи. Да я и не философ. Надеюсь, не из-за Канта вы
так настаиваете на встрече?
- Нет, не из-за Канта. У меня есть более важные и менее отвлеченные
причины.
- Вы меня буквально заинтриговали. А что это за причины, осмелюсь
спросить?
- При встрече я расскажу о них.
- Ну, хорошо, - сказал он.-Я жду вас завтра в четыре часа.
Я до сих пор не могу себе простить, что пошел к Тунявскому, не прочтя
предварительно все его научно-фантастические рассказы. Тогда бы я не попал
в глупое положение. Но он слишком много написал, а еще больше напечатал, я
же спешил встретиться с ним, спешил выяснить то, что не давало мне покоя.
Мне было не до книг. Правда, я мог воспользоваться услугами автомата,
реферировавшего сюжеты в Публичной библиотеке. Но я перестал ему доверять
после того, как прочитал "Давида Копперфильда" и "Записки Пикквикского
клуба", сличив их с этой краткой и лишенной юмора фабулой, с которой меня
предварительно познакомил автомат.
Я не зря вспоминаю здесь произведения Диккенса, Придя к Тунявскому, я
словно попал в тихий и идиллический девятнадцатый век. По странной прихоти
или какой другой причине писатель-фантаст (он же астробиолог) поселил себя
в старинном доме, похожем на музей быта и нравов. Я поднялся по лестнице в
третий этаж и позвонил. Дверь открылась не только в квартиру, но в тихое
диккенсовское столетие. Как раз в ту минуту, к .гда я вошел, начали бить
старинные стенные часы. Они били мелодично, медленно, словно не отмеряя
время, а возвращая его вам.
- А, Николай, - сказал Тунявский таким тоном, словно знал меня с детства.
- Присаживайтесь. Курите? Могу угостить отличной гаванской сигарой.
В его кабинете стояла старинная мебель. Я сел в кресло, смутившее меня
своей непривычной, располагающей к лени мягкостью. На стене висел пейзаж,
тоже тихий и идилличный, как бы заманивающий в прошлое. Я подумал про себя:
"Э, да ты совсем не тот, за кого я тебя принимал. Пишешь о будущем, а
живешь в прошлом".
Тунявский угадал мои мысли. Усмехнувшись, он сказал:
- В такой тихой провинциальной обстановке легче мечтать о будущем, чем в
кабинете космолета или подземных трассах, где все несется и спешит. Смелой