"Борис Леонтьевич Горбатов. Письма товарищу " - читать интересную книгу автора

- Крушение жизни выходит, - тихо промолвил старик. - Вот где горе! - и
тут схватил меня за руку, прошептал тоскливо, болестно: - Не можу я теперь
без колхоза жить. Чуете? Не можу!
Вот и все, что хотел я рассказать тебе, товарищ, об Игнате Трофимовиче
Овчаренко из колхоза "Червонный Яр". Я ушел в бой, а он остался под дубом
думать свою думу.
Большая это дума, товарищ: о судьбах Родины. Миллионы Игнатов Согласных
и Несогласных думают ее сейчас. Еще вчера, до войны, бывало, ворчали
Несогласные Игнаты, ругали по-простецки, по-мужицки, жаловались на то и на
се, на беспорядки в колхозе. Но сейчас, когда беда раскинула черные крылья
над Родиной, когда враг грозит Игнату "крушением всей жизни", всего родного
и привычного порядка, горько, сурово задумался Игнат. Не может он без
колхоза жить! Не может вернуться к старому. Без сельсовета не может. Без
партии большевистской жизни ему нет. К кому пойдет он со своей крестьянской
душой, где отведет душу, "ругнет бюрократов", но правды добьется?
Обязательно добьется правды, ибо правда у нас у всех одна.
Он привык работать в дружном коллективе, среди земляков, работать на
себя, труд измерять полноценным трудоднем, гордиться перед заезжим гостем
своим богатым амбаром и требовать от кооперации "городского товара" получше.
Что несет ему фашизм? Ярмо. Помещика. Вдовьи наделы. Волостного старшину с
нагайкой. Крушение милого, привычного, родного порядка. Голод.
А мы с тобой, товарищ? Мы не знали другой власти, кроме родной,
советской. И значит: мы не знали безработицы, бесправия, черного дня.
Вот я проехал по прифронтовой полосе. Черт побери! Я и сам не знал, как
наша земля богата. Оно скрывалось до войны по тихим животноводческим фермам,
колхозам, эмтээсам, в стороне от большака, это богатство. Война выплеснула
все на дорогу. Какие огромные стада у нас! Какие могучие, откормленные кони!
Сколько птицы! Какие хлеба, какие сады шумят под ветром! Я ехал по дороге и
видел: несколько километров подряд один к одному стояли у обочины комбайны,
точно парад индустрии колхоза. А наши города? Те маленькие, захолустные,
безвестные районные центры, куда, если бы до войны довелось, поехал бы
сморщившись: глушь! Оказывается, и они расцвели, растянулись, украсились.
Захолустья нет!
А дороги! Я к черту отбросил свою карту. Она устарела. Где на ней это
великолепное профилированное шоссе? Но акациям всего пять лет, а моей карте
шесть. Нет, не успеть никакой карте за ростом нашего богатства.
И все это богатство отдать врагу? Отдать гаду? Разве для него мы
строили эти дороги, украшали города, откармливали скот, сады растили?
Товарищ! Если ты любишь Родину, и власть нашу, и богатство, и наше
приволье, - бей, без пощады бей, без жалости бей, без страха бей врага!


3

Товарищ!
Я расскажу тебе о ресторане в Каховке. Там был баянист. Он играл, а
люди ели.
Говорят, он плохо играл. Не знаю. Я слушал два часа подряд и
наслушаться не мог. Он играл одно и то же два часа подряд - "Каховку". Его
лицо было торжественно-серьезное, словно он пел гимн. Умел ли он еще