"Николай Горбачев. Ракеты и подснежники " - читать интересную книгу автора

неудобно.
- Ладно, Файзуллин, посмотрим, какой вы кондитер. Спасибо большое!
- Прекрасный торт! Такой не всякая женщина испечет, - похвалила
Ксения Петровна, отставляя стакан. Она, видимо, старалась выручить меня.
Солдат снова повеселел, неумело раскланявшись, сверкнув голубоватыми
белками, ушел. "Ишь ты, ожил!" - невольно подумал я. Месяцев шесть назад
ефрейтор пришел ко мне и показал пачку писем: старики, жившие в Татарии,
жаловались единственному сыну, что совсем завалилась крыша дома, а время
идет к зиме. Он был еще оператором, моим подчиненным. Переписка с местными
властями и военкоматом тянулась долго, но в конце концов над домом родителей
Файзуллина появилась новая крыша.
И вот теперь этот торт... Ах, Файзуллин, Файзуллин!
Когда мы остались с Наташкой вдвоем, я присел на табуретку и только тут
заметил, что пол в комнате вымыт, отливает свежей восковой желтизной
сосновых досок, книжки на столе лежат аккуратными стопками, под кроватью
сапоги и тапочки выстроились в ряд - дело заботливых рук Ксении Петровны!
Да и вообще комната вся стала какой-то иной - чище, светлее.
Я вдруг вспомнил, что так и не поцеловал Наташку ни разу, и принялся
целовать в губы, нос, прохладный лоб и глаза. Она не резко, со слабой
улыбкой отстраняла меня, упираясь прохладными ладошками в мои щеки.
Потом, сидя на кровати, рассказал ей о Ксении Петровне.
Лет семь назад Климцов служил в Заполярье. Однажды возвращался на свою
батарею из штаба. В пути застигла пурга. Жена бросилась на поиски мужа. Но
он спустя шесть часов пришел сам, а Ксению Петровну нашли обмороженной.
Правую ногу сначала хотели отнять, но пожалели. Со временем нога хотя и не
полностью, но выздоровела, и Ксения Петровна прихрамывала.
- Присматривайся к ней, хорошая женщина, - посоветовал я Наташке.
За обедом она почти ничего не ела, расспрашивала о службе и армейских
порядках, вызывая у нас с Климцовым и у хлопотавшей за столом Ксении
Петровны веселое умиление. Она, кажется, нравилась Климцовым. Я радовался за
нее.
Майор пришел домой не в духе. "С нарядом что-нибудь опять неладно", --
догадался я, когда он хмуро поздоровался. Его штабная должность была
беспокойной, неблагодарной. Каждодневное выкраивание наряда, нередкие
раздоры с офицерами из-за него, бумажная волокита: планы, отчеты, графики,
расписания - все это доставляло ему немало скверных минут.
В комнате Климцовых было тепло, чисто, уютно - на спинке дивана, на
кровати с высокой горой подушек лежали дорожки, вышитые хозяйкой. На стене в
металлической блестящей рамке - фотография детей. Небольшой будильник споро
тикал на этажерке.
Климцов сидел за столом в гимнастерке без ремня. Моложавое лицо с
рыжеватыми, выгоревшими бровями всегда тщательно выбритое, с широким
подбородком, разделенным вертикальной бороздкой надвое, было загорелым точно
его подпалили на огне.
Когда Ксения Петровна с заговорщическим видом вытащила и поставила на
стол бутылку с водкой майор вопросительно поднял на жену глаза:
- Что ж ты, под монастырь хочешь нас подвести?
- А вы по одной. Ради приезда.
- Ну разве по маленькой, - согласился хозяин и налил рюмки. - За
приезд и за вашу службу, в которую вы вступаете.