"Николай Горбачев. Звездное тяготение" - читать интересную книгу автора

ноги кулаками: по коленкам, лодыжкам, пяткам.
Что у меня впереди? Я боюсь думать об этом и думаю о другом. В памяти
высекается тот день...
Эшелон для отправки новобранцев стоял на товарной станции, где-то на
последних двух нитках путей, загроможденных товарными составами. Возле
вагонов, украшенных ветками елей, словно лубочные картинки, толпились парни
и девушки: пели, со свистом и гиканьем отплясывали, пиликала гармонь.
Смешались и провожающие и новобранцы. О чем они гомонили, чему радовались? У
меня в душе сто кошек свились в клубок. Все бесило. С Ийкой и Владькой ушли
подальше от эшелона, к глухой бетонной стенке ограды. Пахло бензином, нефтью
от грязных цистерн, лесом, краской и чуточку человеческим духом - не первые
пришли сюда: вдоль бетонной стенки жались другие парочки.
Стояли с Ийкой обнявшись. Я держал ее за талию под прозрачным
шелестящим плащом. Она сцепила руки на моем плече. Молчали. О чем было
говорить? О своей злости и обиде, о том, что меня "забрили", а Владька
остается? Что завидую и ненавижу? Он - белобилетник. Плоскостопие,
природный дефект. Но не унывает. Что оно ему мешает, что ли? Как кила или
горб? Подумаешь! Или от этого меньше будет нравиться девчонкам?..
Мы стоим к нему спиной, но я слышу - он устроился на выступе стенки,
снимает из-за спины на шелковой тесьме гитару - она пусто звякает
пересохшим деревом. Я знаю - он положил одну на другую свои худые кривые
ноги, согнулся, навалившись грудью на корпус гитары. Короткие волосы торчат
совсем как иглы ежа, кадык выперся над широким валиком "хемингуэйского"
толстого свитера. Трогает дребезжащие струны:

Тяжелым басом гремит фугас,
Ударил фонтан огня,
А Боб Кеннеди пустился в пляс...

Поет он безголосо, тихонько, но сердце мое схватывает кусачками.

Какое мне дело до всех до вас
А вам до меня...

Тупо, тяжело смотрю на Ийку. В контуре белой с цветами косынки лицо ее
-- узко сплющенный эллипс. Красивая она в желтой кофте, в юбке из черной,
жесткой, как дерюга, ткани, расчерченной красными и белыми линиями на
большие квадраты! Под косынкой высокая небрежная копна начесанных бронзовых
волос. Маленький рот, жирный слой желто-красной, морковной помады. Ресницы
накрашены синей тушью, веки у внешних уголков глаз вкось, к вискам
прочерчены синими стрелками, от этого глаза кажутся большими, напоминают
орех миндаля. Выщипанные брови тоже подведены, круглыми дужками высоко
подняты на лоб. Равнодушный узкий лик мадонны. И в то же время слегка
склоненная голова, надутые губы, вскинутые брови создают впечатление, что
Ийка всегда немножко недовольна и удивлена, точно всякий раз молчаливо
задает вопрос: "Зачем это? И... это?"
В ней есть что-то от Аэлиты - таинственное, неземное. "Муж мой, Сын
Неба, прощай". Она, конечно, знает силу своей красоты. И хотя понимаю, что,
быть может, только для меня она такая красивая, но я любил ее и ненавидел в
тот день. Мне ненавистен был весь мир. Меня душило зло и из-за того, что