"Александр Горбовский. Игрища в зале, где никого нет" - читать интересную книгу автора

Кристалл был холодный. Зачем-то он посмотрел сквозь него на свет, но не
увидел ничего, кроме длинных, лимонных бликов.
Квадрат полосатой двери был стальной и массивный. Он потянул ее на
себя, дверь с трудом и медленно отошла. И тут же захлопнулась за ним, едва
он вошел.
Зал был пуст. Совершенно пуст. Только стены и потолок. Такие же
стальные, как и дверь, стены. Такой же стальной потолок.
Привычной рукой он нащупал в стене устройство, ладонью отвел защелку и
дал кристаллу уйти вглубь. Свет в зале стал меркнуть, меркнуть и погас.
Но это тоже не значило еще ничего. Он мог еще ощупью отыскать дверь,
открыть ее и выйти.
В дальнем конце зала дрожал на полу небольшой круг. Он направился к
нему, к этому кругу, и стал в него. Именно там, именно в этом месте
находился он в комнате Оэры, когда началась запись. Теперь все зависело от
того, сумеет ли сразу Анджей найти то положение, ту позу, в которой он был
тогда.
Это было как в музыкальной шкатулке - есть ключ, есть замочная
скважина. Скважина - некий объем в пределах освещенного круга,
единственный и определенный. А ключ - это он сам. Как только он заполнит
собою этот объем, как только найдет нужную позу - ключ войдет в скважину,
музыка заиграет, и фигурки начнут свой танец.
Но пока этого еще не было, пока этого не случилось, он волен был
отказаться и прекратить все это. И сама мысль, что путь обратно открыт,
что он свободен, позволяла ему идти дальше и еще дальше, к той черте, где
пути обратно уже не было.
Зал между тем медленно преображался. Контуры каких-то предметов смутно
проступали вокруг. Теперь это не был уже тот зал, куда он вошел. Это было
помещение, вытянутое и изогнутое, с рядом иллюминаторов вдоль одной из
наружных стен. Удлиненные, неправильной формы, они источали желтый,
неверный свет. Скосив глаза, он мог видеть в них желтый туман,
неподвижными клубами устремленный кверху.
Когда туман поднимался - это было утро. Запись воспроизводила утро.
Оэра была тут же. По-прежнему, не меняя позы, он мог видеть ее
неподвижную, как манекен, замершую вполоборота. Знакомая гримаса
приоткрытого рта, черты лица ее и вся фигура были еще расплывчаты и
нечетки.
Анджей шевельнул рукой, чуть согнул пальцы. Кажется, именно так стоял
он, когда началась запись. Он нагнул голову, чуть отставил ногу. И всякий
раз уголком глаза, боковым зрением он видел, как от этого мир, окружавший
его теперь, обретал все большую четкость.
Но по-прежнему он еще не перешел черты. По-прежнему он свободен был
выйти из круга. Один только шаг, одно движение - призрачный этот мир
расплывется, распадется, исчезнет. Так говорил, так повторял он себе.
И вдруг в какой-то миг это произошло.
- ...всегда очень немного. - Продолжая движение, Оэра протянула руку и
свела два пальца, показывая ему, как немного.
(Это было, как выстрел. Когда медленно давишь на спуск бластера - на
микрон, еще на микрон, и еще, и не случается ничего. И вдруг на каком-то
мгновении, на каком-то волоске движения вспышка.)
- Некоторые заливают горячей водой. - Она сделала большие глаза и