"Дмитрий Горчев. Дикая жизнь Гондваны" - читать интересную книгу автора

в таких страшных роговых очках, какие мог бы носить один только Мертвый Лев
Кассиль, и накричала на Бандитов за то, что они пугают соловьев, про которых
ее муж написал стихотворение в своем посмертном собрании сочинений.
Бандиты повесили свои бритые головы, зашмыгали носами и сказали, что
больше не будут, Честное Бандитское Слово.

После полуночи из Чорного Пруда, в котором не отражается даже луна,
вылезают Писатели, умершие от водки. Они собираются вокруг сияющего магазина
и смотрят внутрь, облизываются. Еще они стонут: сначала тихо, а потом все
громче и громче, пока у продавщицы не встанут дыбом волосы. Тогда она
выносит на крыльцо бутылку самой дешевой водки и разбивает ее об асфальт.
Мертвые писатели тут же набрасываются на эту Мертвую водку, каждому
достается грамм по семь, не больше, но им много и не надо.
Через пять минут они уже лыка не вяжут, и каждый рассказывает, как
видел сталина или брежнева или фурцеву - это кому как повезло, только никто
друг друга не слушает, поэтому получается один галдеж. Еще через десять
минут Мертвые Писатели начинают клевать носами и шатаясь идут назад к Пруду,
валятся в него с откоса прямо в ботинках и храпят до следующей полуночи.
Многие из них уже даже не помнят, где их могилка на переделкинском
кладбище.

Часа в три ночи часто можно видеть, как на дорогу выходит Дедушка
Корней в окружении стайки Мертвых детей. Мертвые дети тихие и послушные, не
шалят. Дедушка Корней рассказывает им мойдодыра, некоторые дети плачут. Тут
просвистит из-за поворота чорный бандитский порш, и рассыплются Дедушка
Корней и дети на миллион мерцающих светляков, а назавтра опять выйдут на
дорогу - такая у них судьба.

Уже ближе к рассвету, ежесекундно озираясь, дорогу переходит угрюмый
огородник Пастернак с мешком Мертвой картошки, уходит в чащу, всегда в
сторону Очаково, и никогда не возвращается.

Пропиздит что-то спросонья соловей, но такую уже околесицу, что самому
станет совестно, и замолкнет тут же.
Завоет было собака, да на всех тут не навоешься.
Проскрипит в третьем этаже литературный критик, предвкушая во сне
утреннюю рисовую кашу с подтаявшим кусочком масла.
И снова наступает тишина в писательском поселке Переделкино.

Мерзость

Загадка
Фокусник
О влюбленных
События
Совесть
Музычка

Мерзость