"Гордеев Евгений (Voland). Я люблю своих родителей" - читать интересную книгу автора

папка, он увидел, что у меня кровь, схватил солдатский ремень и пряжкой
начал бить мамку по спине, по попе, куда придется. Он бил ее ремнем, а я
плакал и умолял не трогать ее, я кричал, что это не она меня порезала, что
я сам, когда рвал кроликам траву. Я люблю свою мамку, и мне жалко ее было,
хотя мамка у нас строгая. Вот. Потом они конечно разобрались, да и кровь
остановилась. Мамка тоже со злости ударила папку. Но все успокоились в
конце концов. И папка побежал в магазин за водкой, мамка ему денег дала,
это для того, что бы полностью помириться, и мне было так хорошо, что они
больше не ругаются и не дерутся, что я совсем забыл про то, как мне было
больно. Пусть пьют, лишь бы не дрались, мне что жалко? Я люблю своих папу
и маму.
Однажды мы с папкой поехали в город, я не помню зачем, это было давно,
я еще тогда совсем маленький был. Там мы катались на трамваях, на
троллейбусах, в городе были такие большие здания, что самое маленькое из
них казалось огромным, у нас в поселке таких зданий нет. Ух ты, как мне
там понравилось. Вот. Мы с ним ходили по каким то комнатам, коридорам,
папка с кем то разговаривал, наверно с начальниками, и когда все
закончилось, пошли в столовую. Там нам принесли обед. Настоящие котлеты, и
настоящий кофе. Я ни когда раньше не ел ни котлет, ни кофе, мамка
почему-то котлеты не готовит, наверно не умеет. Все было так вкусно, а
папка взял себе бутылку вина. Я не знаю, зачем взрослые это делают, он
сказал, что бы аппетит был лучше. Я однажды попробовал, когда никто не
видел отхлебнуть из бутылки, ой, такая мерзость. Почему-то мне для
аппетита он не предложил выпить. А-а-а-а, наверно потому, что у меня и так
хороший аппетит. А потом он взял еще одну бутылку, но уже водки. И мы еще
сидели в столовой наверное целый час. Он совсем стал пьяным и не мог
сидеть. Он упал, и мне стало страшно. Я же ни- кого в городе не знал. Я
пытался его поднять, но он же очень тяжелый, и он не хотел вставать, а
лишь что-то бормотал.
Тогда я сел рядом с ним, и стал ждать, когда он протрезвеет, но
приехала машина с двумя дядями милиционерами и папку забрали, а меня брать
не стали. Они отъехали совсем недалеко, я за ними бежал и видел, куда они
отвезли папку. Я целую ночь простоял и все ждал, когда они его отпустят, а
они все не отпускали и не отпускали. Ночью так было холодно, и еще бегали
большие злые собаки, я их очень боялся. Утром приехала мамка, увидела меня
и сказала, что так нам и надо. Потом на автобусе мы с ней поехали домой.
Папку выпустили только через две недели. Он приехал худой и совершенно без
волос, такой смешной был. Я его все равно люблю, он же не виноват, что его
милиционеры забрали.
Мамка у нас строгая, вот помню один раз, когда я громко ел суп, она так
рассердилась, что швырнула в меня крышкой, очень больно попало по руке, я
потом два дня даже не мог траву кроликам рвать, рука была синей, и пальцы
почти не сжимались.
То-то мамка сама испугалась, и стала такой доброй, что я ее простил.
Да и наверно она и права была, зачем я так суп ел громко, надо тихо, а
я как из деревни. Я теперь это знаю. Зато когда мамка уходит ночью на
работу, она у нас работает сторожем, вот мы с папкой гуляем, он мне жарит
яичницу. Знаете, как вкусно, когда поджарить два яичка на маслице и
чуть-чуть посолить. М-м-м. Объеденье. Мамка всегда почему-то ругается,
если узнает, что мы опять жарили, а мы с папкой уж и сковородку моем, и