"Фридрих Горенштейн. Ступени (Повесть)" - читать интересную книгу автора

с хрустом упало, начались толчея и шум.
- Кондратий! - кричал гривастый. - Справа заходи, в нише он.
- Товарищ монах, - кричал гражданин в тенниске, - вон он... Вон
выпрыгнул...
Кондратий метнулся, поднял пудовый кулак, но девушка в ситцевой
кофточке вдруг кинулась между обнаженным телом и Кондратием и приняла на
себя удар, предназначенный голому. Она упала, но сразу же вскочила и
вцепилась Кондратию в рясу у горла. Юрий Дмитриевич начал торопливо
протискиваться к ней. Лицо ее было залито кровью, бровь рассечена, и глаз
заплывал, наливался синевой. Кондратий тщетно пытался оторвать ее пальцы от
своего ворота, пыхтел, потом, злобно крякнув, замахнулся локтем, но Юрий
Дмитриевич оттолкнул его и принял девушку к себе на грудь. Пальцы ее обмякли
и разжались, а голова в сбившемся платочке завалилась. Стеклянные бусы
сползли с порванной нитки и тихо цокали о каменный пол. Кондратий сердито
засопел и побежал в другой конец собора, где теперь мелькал обнаженный
силуэт. В храм, неловко озираясь, со смущенными лицами вошли два
милиционера. Один из милиционеров, помявшись, даже снял фуражку. Вместе с
Кондратием они скрылись в соборном полумраке и вскоре показались вновь, ведя
голого мужчину. Они вели его, растянув ему руки в стороны, захватив
милицейским приемом, один милиционер держал его за левую руку, а второй за
правую, и издали это было очень похоже на распятие Христа. Юрий Дмитриевич
чувствовал, что девушка на груди у него дрожит словно в лихорадке, лицо ее
побледнело, а висок, которым она прижималась к подбородку Юрия Дмитриевича,
был холоден и влажен. Когда милиционеры вывели задержанного на свет, он
оказался парнем лет восемнадцати, коротко стриженным, хорошо загорелым и в
шерстяных белых плавках. Он криво, нетрезво усмехался. Его провели совсем
рядом, и Юрий Дмитриевич, увидав наглые, веселые глаза, почему-то испытал
испуг и одновременно чувство гадливости, которое испытываешь при виде
крокодила или стаи крыс. Из-за икон показался Кондратий, брезгливо, на
вытянутой руке неся найденный им трикотажный спортивный костюм.
- Это атеисты, богохульники, нарочно подстроили, - сказал Сидорыч, тот
самый лысый, который сделал ранее Юрию Дмитриевичу замечание за неснятую
тюбетейку, - это они, чтоб над чувствами верующих посмеяться. Нет, верно
сказано: с врагами надо бороться сперва крестом, потом кулаком, потом и
дубиной.
Сидорыч ходил со списком, выискивал свидетелей. Подошел он и к Юрию
Дмитриевичу как непосредственно замешанному в стычке, и Юрий Дмитриевич
как-то машинально сказал фамилию и место работы. Потом Юрий Дмитриевич пошел
к выходу, держа девушку за плечи и прижимая к ее рассеченной брови свой
носовой платок. Девушка покорно шла с ним рядом, она была в полуобморочном
оцепенении. Они пересекли двор, и Юрий Дмитриевич усадил девушку на
гранитный парапет забора ограждения, там, где нависающие ветки деревьев
кидали тень. Бровь была рассечена неглубоко, но синяк наливался все сильнее,
приобретая фиолетовый с желтизной оттенок.
- Надо бы холодную примочку со свинцовой водой, - сказал Юрий
Дмитриевич. - Тут, кажется, недалеко аптека.
- Холодно, - шепотом сказала девушка.
Она так дрожала, что каблуки ее босоножек постукивали. Юрий Дмитриевич
пересадил ее из тени на солнце, но и сидя на раскаленном граните, она
продолжала дрожать.