"Юлия Горишняя. Слепой боец " - читать интересную книгу автора

него была еще одна сестренка, Айнин, сорванец десяти зим от роду, души не
чаявший в старшем брате и разорявший все птичьи гнезда и беличьи кладовые на
два дня пути вокруг.
Этой зимой, как прошел слух про Хюдор и Гэвина, Кетиль зашла посмотреть
поближе на ту, что могла стать ее невесткой. Пришла, конечно, не
непрошеной - перед тем, встретившись с Хюдор на вечеринке, заговорила с нею,
расспрашивая, не откажется ли та поделиться рецептом одного особенного
пирога с грибами; обеих девушек, конечно, смущала причина, что свела их
вместе, и Кетиль напускала на себя тогда особенную надменность, однако
недолго, а Хюдор была особенно молчалива, и тоже недолго. Им трудно было бы
оттолкнуть друг друга: обе они любили Гэвина и желали бы, чтоб весь мир его
любил; этим они отличались от маленькой разбойницы Айнин, желавшей, чтоб
Гэвин принадлежал ей, и только ей одной. В это лето девушки встречались все
чаще. Их сближало то, что обе они ждали. Хюдор - Гэвина и брата, а Кетиль -
тоже Гэвина и еще того самого Йиррина, который прозвал ее Рысенком,
Йиррина-певца.
Йиррин, сын Ранзи, был родом с другого берега острова, за горами, из
таких краев, о которых здесь слыхали разве что от купцов, плавающих у тех
берегов. Купцы донесли начинавшуюся славу Гэвина и туда, и Йиррин обогнул по
побережью Южный Мыс и явился в эту округу, чтоб посмотреть на капитана, о
котором такое говорят, и отправиться с ним вместе за море, если он окажется
не хуже, чем разговоры о нем. У Гэвина в дружине прежде не было чужаков, и
Йиррин оказался первым. О происхождении его люди здесь знали не больше, чем
Йиррнн сам о себе сказал, а он мог сказать только, что он сын Ранзи - имя,
которое никому ничего не говорило. Был этот Ранзи простой хуторянин, из тех,
у кого все богатство - два десятка овец, шесть коров да клок ячменного поля,
так что, когда уродился у него сын, которому шумели в уши песни о широком
свете, чудесах и подвигах по другую сторону Летнего Пути, ничего этому сыну
не оставалось, кроме как пойти в кормление к предводителю какой-то местной
дружины, оттого что отцу снарядить его своекоштным дружинником было бы не на
что. А отец лишь плечами пожал - сыновей у него было шесть душ, и хоть одной
парой рук меньше в поле, но меньше в доме и лишним ртом.
Случилось так, что, покуда Йиррин добывал себе за морем имя, родной
хутор его разорили в одном из тех набегов, что бывают между соседними
округами. Говорят, в тех краях есть песня о том, как Йиррин, сын Ранзи,
отомстил за свою родню; но не Йиррин сложил эту песню, и никто никогда не
слышал, чтобы он вспоминал о ней. Что бы ни было у него за спиной, он
остался веселым певцом, только задумывался иногда в начале зимы, когда от
первых морозов трещит лед, но ненадолго, на минуту-другую, и никто этого не
замечал. Свою главную славу он добыл здесь, в дружине у Гэвина; но и прежде
был известен в родных краях, и мог бы разбогатеть со своей доли в добыче и
подарков за песни от своих капитанов, если бы только не был легок на траты,
как певцу и положено: когда он сюда явился, только и были у него, что конь,
на котором он приехал (правда, недурной), меч, арфа и прочее такое, что
можно унести на своих плечах, хотя, надобно сказать, одет он был тогда
богато, и в кошельке сколько-то звякало. Певец он был очень хороший и
дружинник неплохой - а ведь с Гэвином плавали лучшие воины, было с кем
сравнивать, - и шутки у Йиррина не отсыревали ни от соленой воды в самом
трудном походе, ни от браги в самом долгом пиру, а это большая подмога и в
пиру, и в походе. Очень немного времени спустя Йиррин стал для Гэвина не