"Юлия Горишняя. Слепой боец " - читать интересную книгу автора

насмехалась над ним, а с тех пор, как услышала его впервые, вздумай
кто-нибудь сказать при ней, что певец ее брата не лучший из всех четырех
округ, от Кетиль ему было б несдобровать.
В нынешнюю зиму все уже заметили, что она любого пария могла бросить
посреди разговора ради удовольствия обменяться с Йиррином лишнею задорной
перебранкой, в которых так отточила свой язычок, что Йиррин совсем ее
зауважал и говаривал, что, мол, этой девушке впору самой сочинять песни. А
на слова Гэвина насчет свадьбы она лишь смеялась, а ведь прежде, еще год
назад, фыркала: мол, не твое дело, братец, за кого меня выдавать. (Дело и
вправду было не его: раз Кетиль оказалась старшей женщиной в доме, она сама
себе была хозяйка.) И нынче весной, когда уходил Йиррин, сын Ранзи, в поход,
она уже откровенно гордилась своею такой замечательной собственностью.
Трудно понять, что чувствует девушка, у которой такой, как у Кетиль,
ветер в голове; она и сама наверняка не понимала; но сейчас, в разговорах с
Хюдор, от которой уже почти не таилась, все чаще проговаривалась: мой
Йиррин. И ждала, ждала все нетерпеливее, и женщина впервые просыпалась в ней
этим летом ожидания. Нынешней зимой Кетиль тоже вступила в возраст невесты -
восемнадцать зим.
Девушки сидели у Хюдор в ее светлице. Как водится в здешних краях, была
то единственная постройка в два этажа на всем хуторе; первый, сложенный из
камней, пустует от одного приезда гостей до другого, и обыкновенно там
попросту хранится одежда, а на втором этаже, деревянном, куда ход по
наружной лестнице, спят хозяйские дочки. У Борна и жены его, Магрун, была и
еще одна дочь, старше Хюдор, но она вышла уже замуж и жила в доме мужа.
Оттого-то в девичьей светлице на хуторе у Борна спала теперь одна Хюдор, и,
как всегда бывает, комната сделалась похожа на свою хозяйку - чистая,
светлая от струганых сосновых балок и стен, неяркая и тоже словно притихшая
в ожидании.
На полу здесь все еще лежала душистая осока, которой посыпают жилье в
Летний Солнцеворот; над окном и под низкими балками развешаны связки трав и
кореньев (Хюдор добрая была травница), а еще висели там восемь связок
беличьих шкурок, и девятая связка, неполная. Хюдор очень жалела, что не
успела подстрелить еще четырех белок, тогда был бы уже полный набор на
шубу - в тамошних краях считается очень хорошо, если невеста припасет к
свадьбе шубу или накидку, или, самое малое, куртку, построенную собственными
руками. И прочее все тут было, как у любой девушки: длинная кровать, похожая
на ладью, и точно так же с резною мордой диковинного зверя в головах (эти
звери - защитники - обороняют от всего недоброго, что любит подкрадываться к
человеку во сне), корзинки с рукодельем Хюдор - с шерстью, с золотым шитьем,
с вязанием; резная шкатулка-ларь с уборами, что стояла сейчас на стеганом, с
вышитыми лосями, покрывале на кровати. Кетиль, когда приходила, всегда
вытаскивала ее - порыться в уборах Хюдор и полюбоваться, особенно лишний раз
теми нарукавьями, Гэвиновым подарком.
Над кроватью повешено было зеркало - для счастья и для добрых снов. Это
зеркало в скромной светлице у Хюдор было одною из немногих заморских вещей,
лишь на юге умеют делать такие; его не надо было смачивать водой, чтобы оно
отражало, и всегда, точно в колодце, стояла в нем колдовская светлая
глубина. Вот и сейчас, попадая на него, солнце бросало в угол комнаты
золотое, яркое пятно.
Время было уже послеполуденное. Затянутые бычьим пузырем рамы из