"Максим Горький. Автобиографические рассказы." - читать интересную книгу автора

В эти застойные годы жизнь кружилась медленно, восходя по невидимой
спирали к неведомой цели своей, и все заметнее становилась в этом круже-
нии коренастая фигура человека, похожего на лоцмана. В суде слушается
дело скопцов, - В. Г. сидит среди публики, зарисовывая в книжку полу-
мертвые лица изуверов, его видишь в зале Земского собрания, за крестным
ходом, всюду, - нет ни одного заметного события, которое не привлекало
бы спокойного внимания Короленко.
Около него крепко сплотилась значительная группа разнообразно недю-
жинных людей: Н. Ф. Анненский, человек острого и живого ума; С. Я. Ел-
патьевский, врач и беллетрист, обладатель неисчерпаемого сокровища любви
к людям, добродушный и веселый; Ангел И. Богданович, вдумчивый и едкий;
"барин от революции" А. И. Иванчин-Писарев, А. А. Савельев, председатель
земской управы Аполлон Карелин, автор самой краткой и красноречивой
прокламации из всех, какие мне известны; после 1 марта 81-го года он
расклеил по заборам Нижнего бумажку, содержащую всего два слова: "Тре-
буйте конституцию".
Кружок Короленко шутливо наименовался "Обществом трезвых философов",
иногда члены кружка читали интересные рефераты, - я помню блестящий ре-
ферат Карелина о Сен-Жюсте и Елпатьевского о "новой поэзии", - каковой,
в то время, считалась поэзия Фофанова, Фруга, Коринфского, Медведского,
Минского, Мережковского... К "трезвым" "философам" примыкали земские
статистики Дрягин, Кисляков, М. А. Плотников, Константинов, Шмидт и еще
несколько таких же серьезных исследователей русской деревни, - каждый из
них оставил глубокий след в деле изучения путаной жизни крестьянства. И
каждый являлся центром небольшого кружка людей, которых эта таинственная
жизнь глубоко интересовала, у каждого можно было кое-чему научиться.
Лично для меня было очень полезно серьезное, лишенное всяческих прикрас,
отношение к деревне. Таким образом, влияние кружка Короленко распростра-
нялось очень широко, проникая даже в среду, почти недоступную культурным
влияниям.
У меня был приятель, дворник крупного Каспийского рыбопромышленника
Маркова, Пимен Власьев, - обыкновенный, наскоро и незатейливо построен-
ный, курносый русский мужик. Однажды, рассказывая мне о каких-то неза-
конных намерениях своего хозяина, он, таинственно понизив голос, сооб-
щил:
- Он бы это дело сварганил, - да Короленки боится. Тут, знаешь, прис-
лали из Петербурга тайного человека, Короленкой зовется, иностранному
королю племяш, за границей наняли, чтобы он, значит, присматривал за де-
лами, - на губернатора-то не надеются. Короленко этот уж подсек дворян -
слыхал?*1.
Пимен был человек безграмотный и великий мечтатель; он обладал ка-
кой-то необыкновенно радостной верой в Бога и уверенно ожидал в близком
будущем конца "всякой лже".
- Ты, мил-друг, не тоскуй, - скоро лже конец. Она сама себя топит,
сама себя ест.
Когда он говорил это, его мутновато-серые глаза, странно синея, горе-
ли и сияли великой радостью - казалось, что вот сейчас расправятся они,
изольются потоками синих лучей.
Как-то в субботу, помылись мы с ним в бане и пошли в трактир пить
чай. Вдруг Пимен, глядя на меня милыми глазами, говорит: