"Максим Горький. Автобиографические рассказы." - читать интересную книгу автора

взбалмошному губернатору, Баранову, "влияние на деятельность земства", -
все это было широко известно. Кажется, уже вышла его книга "Голодный
год".
Помню суждение о Короленко одного нижегородца, очень оригинального
человека.
- Этот губернский предводитель оппозиции властям в культурной стране
организовал бы что-нибудь подобное "Армии спасения", или "Красного крес-
та", - вообще нечто значительное, международное и культурное в истинном
смысле этого понятия. А в милейших условиях русской жизни он, наверняка,
израсходует свою энергию по мелочам. Жаль, - это очень ценный подарок
судьбы нам, нищим. Оригинальнейшая, совершенно новая фигура, в прошлом
нашем я не вижу подобной, точнее - равной.
- А что вы думаете о его литературном таланте?
- Думаю, что он не уверен в его силе и - напрасно. Он - типичный ре-
форматор по всем качествам ума и чувства, но, кажется, это и мешает ему
правильно оценить себя, как художника, хотя именно его качества реформа-
тора должны были - в соединении с талантом - дать ему больше уверенности
и смелости, в самооценке. Я боюсь, что он сочтет себя литератором, между
прочим, а не прежде всего...
Это говорил один из героев романа Боборыкина "На ущербе", - человек
распутный, пьяный, прекрасно образованный и очень умный. Мизантроп, он
совершенно не умел говорить о людях хорошо или даже только снисходи-
тельно - тем ценно было для меня его мнение о Короленко.
Но возвращаюсь к 89 - 90 годам.
Я не ходил к Владимиру Галактионовичу, ибо - как уже сказано - реши-
тельно отказался от попыток писать. Встречал я его только изредка
мельком на улицах или в собраниях у знакомых, где он держался молчаливо,
спокойно прислушиваясь к спорам. Его спокойствие волновало меня. Подо
мною все колебалось, вокруг меня - я хорошо видел это - начиналось неко-
торое брожение. Все волновались, спорили, - на чем же стоит этот чело-
век? Но я не решался подойти к нему и спросить:
- Почему вы спокойны?
У моих знакомых явились новые книги: толстые тома Редкина, еще более
толстая "История социальных систем" Щеглова, "Капитал", книга Лохвицкого
о конституциях, литографированные лекции В. О. Ключевского, Коркунова,
Сергеевича.
Часть молодежи увлекалась железной логикой Маркса, большинство ее
жадно читало роман Бурже "Ученик", Сенкевича "Без догмата", повесть Дед-
лова "Сашенька" и рассказы о "новых людях", - новым в этих людях было
резко выраженное устремление к индивидуализму. Эта новенькая тенденция
очень нравилась, и юношество стремительно вносило ее в практику жизни,
высмеивая и жарко критикуя "обязанности интеллигенции" решать вопросы
социального бытия.
Некоторые из новорожденных индивидуалистов находили опору для себя в
детерминизме системы Маркса.
Ярославский семинарист А. Ф. Троицкий, - впоследствии врач во Фран-
ции, в Орлеане - человек красноречивый, страстный спорщик, говорил:
- Историческая необходимость такая же мистика, как и учение церкви о
предопределении, такая же угнетающая чепуха, как народная вера в судьбу.
Материализм - банкротство разума, который не может обнять всего разнооб-