"М.Горький. Жизнь Клима Самгина. Часть 2." - читать интересную книгу автора

Горький М.

Жизнь Клима Самгина. Часть 2.

Печатается по изданию: Горький М. Собрание сочинений. Том 20. - М.: ГИХЛ,
1952.


Отсканировано и выверено: Моя библиотека.

Рассказывая Спивак о выставке, о ярмарке, Клим Самгин почувствовал, что
умиление, испытанное им, осталось только в памяти, но как чувство -
исчезло. Он понимал, что говорит неинтересно. Его стесняло желание найти
свою линию между неумеренными славословиями одних газет и ворчливым
скептицизмом других, а кроме того, он боялся попасть в тон грубоватых и
глумливых статеек Инокова.
Даже для Федосовой он с трудом находил те большие слова, которыми надеялся
рассказать о ней, а когда произносил эти слова, слышал, что они звучат
сухо, тускло. Но все-таки выходило как-то так, что наиболее сильное
впечатление на выставке всероссийского труда вызвала у него кривобокая
старушка. Ему было неловко вспомнить о надеждах, связанных с молодым
человеком, который оставил б памяти его только виноватую улыбку.
- Ничтожный человек, министры толкали и тащили его куда им было нужно, как
подростка, - сказал он и несколько удивился силе мстительного, личного
чувства, которое вложил в эти слова.
Сидели в саду, в тени вишен, богато украшенных аметистовыми бусами ягод.
Был вечер, удушливая жара предвещала грозу; в небе, цвета снятого молока,
пенились сизоватые клочья облаков; тени скользили по саду, и было странно
видеть, что листва неподвижна. Спивак, облокотясь о круглый стол, врытый в
землю, сжимая щеки ладонями, следила за красненькой букашкой, бестолково
ползавшей по столу. Муж ее, полуодетый, лежал на ковре, под окном, сухо
покашливал и толкал взад-вперед детскую коляску, в коляске шевелился
большеголовый ребенок, спокойно, темными глазами изучая небо.
- В таком же тоне, но еще более резко писал мне Иноков о царе, - сказала
Спивак и усмехнулась: - Иноков пишет письма так, как будто в России только
двое грамотных: он и я, а жандармы - не умеют читать.
Красненькая букашка подползла близко к Самгину, он сердитым щелчком
сбросил ее со стола.
- И - что же? - спросила Спивак, подняв голову. - Говорили что-нибудь о
Ходынке?
- О Ходынке? Нет. Я - не слышал ничего, - ответил Клим и, вспомнив, что
он, думая о царе, ни единого раза не подумал о московской катастрофе,
сказал с иронической усмешкой:
- Незлобивый народ забыл об этом. Даже Иноков, который любит говорить о
неприятном, - забыл.
Пристально взглянув на Клима, Спивак хотела сказать что-то, но зачмокал
ребенок, муж дернул ее за подол платья:
- Просит есть!
Она взяла сына, отвернулась и, давая ему грудь, проговорила почему-то в
нос: