"М.Горький. Жизнь Клима Самгина. Часть 3." - читать интересную книгу автора

Лютову и, гладя его редкие волосы, спросила тихо:
- Побили тебя?
- Ну, что ты! Пустяки, - звонко вскричал он, сгибаясь, целуя ее руку.
- Ах ты, дурачок мой, - сказала она; вздохнув, прибавила: - Умненький, - и
села рядом с Дуняшей.
А Лютов неестественно, всем телом, зашевелился, точно под платьем его, по
спине и плечам, мыши пробежали. Самгину эта сценка показалась противной, и
в нем снова, но еще сильнее вспыхнула злость на Алину, растеклась на всех
в этой тесной, неряшливой, скудно освещенной двумя огоньками свеч, комнате.
Неприятна была и Дуняша, она гибким и усмешливым голосом рассказывала:
- Благоверный мой в Петербург понесся жаловаться на революцию,
уговаривать, чтобы прекратили.
Появился Макаров, раскуривая папироску, вслед за ним шагнул и остановился
кудрявый парень с завязанным глазом; Алина сказала, протянув ему руку:
- Пожалуйста...
Он поклонился, не приняв ее руки:
- Александр Судаков...
- Лесоторговец есть такой! - вскричал Лютов почему-то с радостью.
- Дядя мой, - не сразу ответил Судаков.
- Д-дядя? - недоверчиво спросил Лютов.
- Родной. Не похоже?
Судаков сел к столу против женщин, глаз у него был большой, зеленоватый и
недобрый, шея, оттененная черным воротом наглухо застегнутой тужурки, была
как-то слишком бела. Стакан чаю, подвинутый к нему Алиной, он взял левой
рукой.
- Левша? - спросил Лютов, присматриваясь к нему.
- Ушиб правую...
Самгин внимательно наблюдал, сидя в углу на кушетке и пережевывая хлеб с
ветчиной. Он видел, что Макаров ведет себя, как хозяин в доме, взял с
рояля свечу, зажег ее, спросил у Дуняши бумаги и чернил и ушел с нею.
Алина, покашливая, глубоко вздыхала, как будто поднимала и не могла
поднять какие-то тяжести. Поставив локти на стол, опираясь скулами на
ладони, она спрашивала Судакова:
- Как это вы решились?
Судаков наклонился над стаканом, размешивая чай, и не ответил; но она
настойчиво дополнила вопрос:
- Один против всех?
- Да чего ж тут решать? - угрюмо сказал Судаков, встряхнув головой, так
что половина волос, не связанная платком, высоко вскинулась. - Мне всегда
хочется бить людей.
- За что? - вскричал Лютов, разгораясь.
- За глупость. За подлость.
"Рисуется, - оценивал Самгин. - Чувствует себя героем. Конечно - бабник.
Сутенер, "кот", вероятно".
А Судаков, в два глотка проглотив чай, вызывающе заговорил, глядя поверх
головы Алины и тяжело двигая распухшей нижней губой:
- Драку в заслугу не ставьте мне, на другое-то я не способен...
- Вы - что же? - усмехаясь, спросил Лютов. - Против господ?
Не взглянув на него, Судаков сказал:
- Я - не крестьянин, господа мне ничего худого не сделали, если вы под