"Алла Гореликова. Меч войны ("Корона" #4) " - читать интересную книгу автора

интересно, подумала вдруг Мариана, многие бы из его отряда удержались сейчас
от слов, вроде "говорили тебе сидеть дома"?
- Сэр Барти, в Южной Миссии. я обещала вам рассказать, помните?...
- Мариана, если тебе трудно об этом говорить, ты вовсе не должна...
- Я обещала! Или вы считаете меня бесчестной, благородный сэр?
Барти чуть заметно качнул головой:
- Что ж, тогда рассказывай.
- Вы... - Девушка сглотнула. - Вы все сочли меня взбалмошной глупой
девчонкой. Понятно, стать членом Ордена - большая честь, парня-то не всякого
возьмут, а тут девица пришла требовать... а потом еще и подвига искать
понеслась, нет чтоб домой вернуться, раз уж отказали. Глупо, да. Я сама
знаю, что глупо.
Барти слушал. Не торопился осуждать или оправдывать - ее или своих
товарищей.
- Только мне возвращаться некуда было, - чуть слышно призналась
Мариана.
И замолчала.
Барти ждал, но у девушки словно ком встал и горле. Слова не шли; она
вдруг остро, до боли пожалела, что все-таки решилась рассказать. Ну и пусть
бы дурой считал, так ли это важно?!
Конечно, важно. Ведь сама ты знаешь... и скажи правду хотя бы себе!
Признайся, что ты сама предпочла бы оказаться дурой, чем...
Струсившей.
Предавшей родовую честь и память отца - из страха.
Рассказывай. Пора ему узнать правду. И если он отвернется от тебя,
станет презирать - пусть это будет сейчас.
- Объясни, Мариана, - нарушил молчание Барти. - Как это - "некуда
возвращаться"? Тебя что - выгнали из дома?
Девушка прижала ко рту ладонь; в глазах ее вскипели слезы.
- Но послушай...
- Нет! - Маленькие кулачки с неожиданной силой впечатались в гору
подушек. - Я! Это я! Я отказалась от него!!!
И Мариана, рухнув на диван, зарыдала.
Барти растерянно смотрел, как тонкие пальцы комкают шелк покрывала, как
трясутся плечи, как девичье тело бьет крупная дрожь. Ругнулся, кинулся к
вещам. Выворотил сумку, схватил футляр с зельями. Отшвырнул. Вернулся и
попросту сгреб Мариану в охапку. Вместе с покрывалом: пальцы девушки сжимали
ткань так крепко, что отнимать стало бы напрасной тратой времени.
Прижал к себе: крепко и бережно, как ребенка. Зашептал что-то глупое,
бессвязное: не то "тише, девочка", не то "все будет хорошо". Осторожно сел
на край дивана, прислонился спиной к переборке. Шлюп набрал ход, боковая
волна покачивала его, словно колыбель. Подумалось мельком: если качка
усилится, капитан вполне поверит в плохое самочувствие пассажирки. Да что же
с тобой, Мариана? Так плачут, когда настоящее горе, но кто смог бы носить в
себе такое - и не выдать ничем - весь наш путь, день за днем и ночь за
ночью?... Или у тебя были причины зажать его в себе, скрутить, спрятать ото
всех? Кто обидел тебя, девочка? Кто посмел?
Девушка наконец обмякла в его руках, рыдания стали тише; Барти
осторожно опустил ее на диван, пристроил под голову подушку. Налил в
серебряный кубок воды из умывальника, подсел к спутнице: