"Анатолий Горло. Счастливый конец света " - читать интересную книгу автора

записка:


"Мой милый линктусик!
Мне удалось узнать вопросы, которые будут задавать нам.
Лучшую половину оставляю тебе. Готовься! До скорой встречи (под
столом).
Твоя Ндушечка"

К записке шпилькой был приколот перечень вопросов, записанных
косметическим карандашом. Внизу приписка губной помадой: "Прочитал?
Уничтожь!"
Я беспрекословно, нет, с наслаждением исполнил ее просьбу: опустошенная
от счастья голова жадно впитала несколько страниц справочника, а урчащий от
голода желудок - я не ел и не пил, чтобы подольше сохранить во рту ее
запах - не менее жадно принялся переваривать проглоченную бумагу.
Потом она приходила еще несколько раз, приносила новые вопросы - как
она их достает? - и хорошенько, как заправский репетитор, гоняла меня поуже
пройденному материалу, заставляя не только запомнить, но и осмыслить его,
дать при необходимости критическую оценку. Лишь удостоверившись, что я
действительно кое-что усвоил, она закрывала "Циклоп" или его приложение, и
мы оказывались под столом...
Спасибо "Циклопу"! Он надежно прикрывал нас сверху от бесцеремонных
видеочелноков! Ведь я жил в стеклянном боксе, где прозрачным было все:
крыша, стены, стол, нары, - таково было Правило (не отменено ли оно
сейчас?), гласившее, что "нам нечего скрывать друг от друга". Нду, как и
большинство жителей Триэса, эта жизнь на виду у всех нисколько не стесняла.
Во мне же, вероятно, еще были живы пещерные террские инстинкты, обычно они
дремали, но пробуждались в минуты интимности... Как описать Непревзойденную?
В ней гармонично соединилось, казалось бы, несовместимое: детская
непосредственность, первозданная откровенность и какая-то врожденная
многоопытность, изощренность; мягкость, податливость и неожиданное железное
упрямство, с которым она стремилась к желанной цели; хрупкость,
беззащитность и вдруг - словно стальная пружина, выпрямляясь, выбрасывала
колоссальный заряд направленной энергии; доброта, желание понравиться,
услужить и тут же нет-нет да и промелькнет в ее облике что-то хищное,
паучье... Наверное, последнее слово ближе всего подходит к определению ее
второй, если так можно выразиться, натуре. Когда она. опутывает меня собой,
у меня такое ощущение, что она состоит лишь из ног, рук и головы - 'туловище
отсутствует. Однако, по мере того, как она начинает, как бы это сказать,
впитывать меня в себя, я ощущаю, что ее тело тяжелеет, набухает, давит. И
наконец насытившись мной, она как бы цепенеет, не разжимая своей мертвой
хватки, и мне чудится, что я нахожусь в лапах кровожадной паучихи. В такие
моменты мне даже хочется спросить ее, не тянется ли ее родословная от
легендарной Нады - женщины-паука? Но на вопрос уже не остается сил - все мои
жизненные соки высосаны ею - и я погружаюсь в легкий, словно мгновенная
смерть, сон.
Ее неизменно приоткрытый рот с вывороченными губами, покрытыми, будто
запекшейся кровью, шершавой коркой, которую она то и дело смачивает длинным,
змеиным, даже немного раздвоенным на кончике языком, как бы непроизвольно