"Татьяна Горичева, Даниэль Орлов. От Эдипа к Нарциссу (Беседы) " - читать интересную книгу автора

жизни"?
На этом фоне возникла специфическая ностальгия по привычным типам
устного дискурса, который искони был присущ русской философской культуре и
который свободно осуществлялся за рамками печатного слова У этого вида
вербального поведения нет точного имени, зато есть масса приблизительных
синонимов, диспут, агон, спор, беседа, болтовня и прочие маркеры свободного
диалога "Человек говорящий" накопил немалый опыт обмена продуктивными
репликами - от сократических симпосионов и библейской тяжбы Иова с Богом до
чаадаевско-тютчевского или вяч.ивановского салонного краснобайства, от
многомудрых дебатов на Востоке и азартной полемики на Вселенских Соборах до
Интернет-конференций
Общение=говорение в глазах философии XX в. ин-ституирует наше
существование "Быть - значит общаться", скажет М. Бахтин; "Философия - это
мышление вслух", скажет М Мамардашвили. Заметим, традиционные ценности и
эпистемы молчания (меж людьми), как и "возлюбленная тишина" (в премирной
глубине Божьего мира) не отрицаются. Наконец, множество фактов твердят нам
о том, что философия XXI в обещает быть философией диалога, а значит -
долгожданной компенсацией всех видов неуслышанности Все мы вышли из
кухонных споров, как тот неутомимый эпистолярный болтун - Макар Девушкин,
что, кстати, тоже на (чужой) кухне обрел свой "всего только угол"

Но давайте вспомним, что основные трактаты XVII-XIX вв. написаны в
форме "философических писем", у них есть читатели и собеседники, адепты и
оппоненты. Может быть, сказалось тут влияние литературной классики:
эпистолярного романа или лирического послания, - но дело не в этом. "Письмо
к другу" удержало в России свои диалогические преимущества и даже расширило
свои жанровые возможности на фоне новых средств коммуникаций. Новые
симпосионы
А. Блок еще умел писать письма, но при этом боялся говорить по
телефону, а Б Пастернак, великий мастер письменного диалога, мог заслать его
поэтику напрямую в телефонный провод, на другом конце которого Сталин держал
трубку Между Письмом одиннадцатым - "Дружба" - "Столпа и утверждения Истины"
отца Павла Флоренского (1914) и "Письмами о любви" Т. Горичевой и А.
Кузнецовой (1998) проблемная дистанция еще меньше, чем хронологическая.

Десять "Бесед", предъявленных читателю петербургскими собеседниками, -
это десять встреч в пространстве поиска истины, и не истины даже, но пути к
ней Никто из участников диалога не торопится к формуле окончательного
вывода и последнего решения, а пытается с предельным вниманием выслушать
другого, как и положено по уставу сократического агона. Книга уже этим
поучительна: верно настроенным слухом, открытой обращенностью к лицу и
личности говорящего, полной проговоренностью своего мнения и спокойной
уверенностью в том, что меня, наконец, выслушали И даже поняли то, что я и
сам в своих репликах не до конца уяснил. Эти беседы ценны для нас не только
насыщенной компетентностью "разговоров запросто", но и экзистенциальной
напряженностью как самих диалогов, так и ситуации, в которую они вписаны
Как голый Адам на голой земле, современник рассветного Тысячелетия
принужден заново открыть для себя онтологию ужаса и метафизику странствий,
смыслы насилия и аспекты сакрального, полномочия Эроса и масштабы
трагического, различить символическое, реальное и реальнейшее, определиться