"Джон Гоуди. Пелхэм, час двадцать три " - читать интересную книгу автора

осуждающе взглянула на него и что-то буркнула.
- Ты что-то мне сказала, мексикашка?
- Почему не смотришь, куда идешь?
- Убери свою коричневую попку, ладно?
Девушка собралась было что-то сказать, но, заметив его жесткую улыбку,
передумала. Она поспешила покинуть вагон, возмущенно оглядываясь через
плечо.
К другой стороне платформы подошел экспресс, несколько пассажиров из
него перешли в местный поезд. Уэлкам свернул в конец вагона и зашагал
вперед, поглядывая на пассажиров, сидевших по обе стороны прохода. Затем он
прошел в следующий вагон; в тот момент, когда он закрывал за собой дверь,
поезд тронулся, неожиданно дернувшись, так что он чуть не полетел. С трудом
удержавшись на ногах, он выругался в адрес машиниста, находившегося за
восемь вагонов от него.
- Черт тебя подери, где тебя учили так водить этот поганый поезд?
Посматривая по сторонам, Уэлкам пошел дальше, продолжали изучать
глазами пассажиров. Простой народ. Простачки. Никаких полицейских, во
всяком случае никого, кто смахивал бы на героя. Он продолжал уверенно
двигаться вперед, и звуки его шагов заставляли настораживаться. Ему
доставляло удовольствие видеть, сколько обращено к нему глаз, и ещё большее
удовольствие, когда он заставлял эти глаза опускаться, словно сбивая их, к
ак мишени в тире. Он никогда не промахивался. Бах, бах, - и одни за другими
они опускались. Все из-за его глаз. Occhi violenti (жестокие глаза (итал.)
- прим. пер.) - как говаривал дядюшка. Жестокий взгляд, и он знал, как им
пользоваться, знал, как заставить людей намочить штаны.
В дальнем конце пятого вагона он заметил Стивера и посмотрел на него,
но Стивер его игнорировал, физиономия его оставалась бесстрастной и
отсутствующей. По пути в следующий вагон Уэлком слегка задел кондуктора,
молодого парня в аккуратно отглаженной синей форме с до блеска начищенной
золотой кокардой транспортного управления. Джо заторопился и добрался до
первого вагона в тот момент, когда поезд стал замедлять ход. Там он
прислонился спиной к дверям и поставил чемодан на пол между ног.
- Тридцать третья улица, остановка "Тридцать третья улица".
Голос у кондуктора был высоким, но сильным, усилитель делал так, что
он звучал, как голос крупного мужчины. На самом деле это был бледный
рыжеватый худой паренек, и Уэлкам подумал, что если двинуть его в челюсть,
она хрустнет, как фарфоровая чашка. Картина челюсти, разлетавшейся на
мелкие куски, как хрупкая чайная чашка, показалась ему весьма
привлекательной. Потом он нахмурился, вспомнив Стивера, сидевшего словно
пень с цветочной коробкой между ног. Этот Стивер смахивает на тупую
обезьяну. Груда мышц, но ничего кроме; наверху у него явно пусто. Хотя и с
цветочной коробкой.
Несколько пассажиров вышли из вагона, вместо них вошли новые. Уэлкам
заметил Лонгмена, сидевшего неподалеку от кабины машиниста. Ведь в вагоне
семьдесят два фута длины, верно? Семьдесят два фута, и на них сорок четыре
сидения. Вагоны компаний БМТ и ИНД, которые обычно называют отделами Б-1 и
Б-2 (компания ИРТ именуют отделом А, верно?), имеют длину семьдесят пять
футов, и в них шестьдесят пять сидений. Черт возьми, зачем ему нужно было
зазубривать всю эту чепуху? Совершенно ни к чему.
Когда двери уже стали закрываться, какая-то девушка придержала их