"Элизабет Гоудж. Маленькая белая лошадка в серебряном свете луны" - читать интересную книгу автора

уже собранная и серьезная, с муфтой, покачивающейся на цепочке, и руками в
перчатках, сложенными на молитвеннике, она глядела прямо ему в лицо, а он
глядел прямо в лицо ей тем же радостно испытующим взглядом, каким глядел на
нее при первой встрече сэр Бенджамин. Он мимолетно улыбнулся, и она
улыбнулась в ответ, и с того момента Мария Мерривезер и пастор из Сильвердью
стали настоящими друзьями.
Без сомнения он был необычайно странным стариком, больше всего похожим
на пугало. Он был очень высоким и худым, с загорелым, чисто выбритым,
дубленым лицом, приятным, добрым и гордым, с красивыми загорелыми руками с
длинными пальцами и белоснежными волосами, доходящими до плеч. Он носил
черную сутану и белый бант, завязанный под подбородком.
Он, должно быть, был очень стар, но темные глаза, таившиеся под
кустистыми белыми бровями, были полны огня, а голос - да, такой силой и
мощью можно было воскрешать мертвых. Он говорил очень ясно и четко, но
вместе с тем легчайшие следы иностранного акцента придавали его речи
оригинальность и очарование. Говоря, он усиленно жестикулировал, так что
казалось, говорят и его руки.
"Так вот, добрые жители Сильвердью",- воскликнул он, окидывая пылающим
взором многолюдное собрание,- "от всего сердца и от всей души воспоем Богу
хвалу".
Вдруг он поднял глаза на хор на галерее: "А вы, ради любви к Богу, не
фальшивьте".
Затем внезапно от извлек откуда-то из-под кафедры скрипку, зажал ее
подбородком, взмахнул правой рукой со смычком в тонких загорелых пальцах, с
невероятной артистичностью поднес смычок к струнам и увлек свою паству в
окрыляющее великолепие Старого Сотого Псалма с натиском и огнем
кавалерийского офицера, ведущего свой полк в атаку.
Какой тут раздался шум! На галерее скрипачи, виолончелисты и Дигвид
играли, как одержимые. Хотя Мария их не видела, ей рисовалась картина их
красных разгоряченных лиц, рук, летающих взад-вперед, горящих глаз, как
будто выскакивающих из орбит от радости и восторга. Все мужчины, женщины и
дети пели во весь голос.
Мария и сама пела, пока не охрипла, а с одного боку от нее басил как
сирена в тумане сэр Бенджамин, а с другой стороны заливалась соловьем мисс
Гелиотроп. Трели мисс Гелиотроп изумили Марию. Она никогда раньше не слышала
у мисс Гелиотроп таких трелей. Она даже не знала, что мисс Гелиотроп умеет
так петь.
Марии, с ее необузданным воображением, не знающим пределов, казалось,
что за стеками церкви поют все птицы долины, а все цветы, все овцы, олени и
кролики поют в парке, в лесу. на полях и на склонах больших холмов. А где-то
морские волны, которых она никогда не слышала, накатываются на берег бухты
Доброй Погоды и разбиваются о скалы с криком "АМИНЬ".
А наверху, на высокой кафедре стоял пастор, и его скрипка пела, как ни
одна скрипка раньше и ни одна скрипка потом, потому что во всем мире не было
и не. будет никого, кто бы играл на скрипке так великолепно, как пастор из
Сильвердью.
Гимн кончился, и с мягким шелестом воскресных юбок и блузок, с
потрескиванием швов воскресных костюмов, которые были слишком узковаты,
паства преклонила колени, а Старый Пастор отложил свою скрипку, скрестил
худые загорелые руки на груди и начал молиться. Его громоподобный голос