"Элизабет Гоудж. Маленькая белая лошадка в серебряном свете луны" - читать интересную книгу автора

но шахматы и рабочая шкатулка еще казались замерзшими. Рабочая шкатулка
притягивала ее, как магнит. Она просто должна приподнять крышку и заглянуть
внутрь.
"Простите, мисс Гелиотроп, можно мне сейчас пошить?" - спросила Мария.
"Нет, конечно",- спокойно ответила мисс Гелиотроп.- "Ты шьешь по
пятницам. Сегодня понедельник. По понедельникам ты учишься декламировать
стихи - искусство, в котором ты не так преуспеваешь, как могла бы".
Мария открыла рот, чтобы возразить, а затем, взглянув на странную
туманную картинку над камином, снова его закрыла. Терпение. Терпение.
Маленькая белая лошадка и коричневый зверь, скачущие вместе по лесной
полянке, никуда не торопились. Может быть, они будут так скакать долгие годы
- счастье, которым дышала эта картина, не было затронуто и тенью
нетерпения. На этой земле никто не торопится. Она встала, вытащила сборники
стихов из стопки книг, сложенных на подоконнике, и разложила их на столике
красного дерева.
Сначала она почитала вслух из маленькой книжечки в зеленоватом
переплете, томика французских стихов, принадлежавшем мисс Гелиотроп. Она
рассказывала Марии, что ей его подарил в юности французский эмигрант,
который бежал в Англию, спасаясь из революционной Франции, и снимал комнату
в корнуолльской деревеньке, где в то время был приходским священником отец
мисс Гелиотроп, Мисс Гелиотроп учила его английскому и подарила ему сборник
английской поэзии, а он взамен учил ее французскому и подарил ей книгу
французских стихов. Ее имя, Джейн Гелиотроп, было написано на титульном
листе самым прекрасным почерком, а под ним он написал свое имя, Луи де
Фонтенель. Сегодня Марии пришло в голову спросить, как он выглядел.
"Он был привлекательный молодой человек, высокий и смуглый",- ответила
мисс Гелиотроп.- "И очень аристократический - маркиз. Очень одаренный,
способный к языкам и музыке, прекрасный преподаватель и ученый. И
решительный к тому же - в юности он был кавалерийским офицером. Но увы, как
многие французы, он обладал ужасным свойством - он был атеистом, человеком,
который не верит в Бога. Когда мой отец узнал об этом, он не разрешил ему
больше приходить к нам в дом".
"А что с ним случилось?" - спросила Мария.
"Он уехал",- с тихим вздохом ответила мисс Гелиотроп, и Мария, хотя в
ней кипела тысяча вопросов, прикусила язычок и ничего не сказала, потому что
ничего нельзя было спрашивать после такого вздоха.
Обычно мисс Гелиотроп внимательно слушала, как ее ученица читает вслух,
и спокойно поправляла ее ошибки, но в то утро она казалась слегка
рассеянной, как будто старые воспоминания завладели ею и унесли ее прочь.
"Достаточно на сегодня, дорогая",- сказала она, когда Мария добралась
до конца стиха.- "Теперь ты должна сама сочинить небольшое стихотворение. А
я пока поднимусь наверх и поштопаю занавеси с моей кровати. Как мы заметили
в тот вечер, когда приехали сюда, в этом доме никто не занимается починкой и
штопкой".
"Я знаю, что я напишу",- сказала Мария.- "Вчера утром я играла одну
мелодию. Она сама вышла из клавикордов, когда я их открыла. Могу я написать
к ней слова?"
"Конечно, дорогая",- ответила мисс Гелиотроп.- "Я знаю, что могу
доверять тебе, ты не будешь бездельничать, а останешься сидеть на этом
стуле, как приличествует леди - ноги вместе, спина прямая - пока не