"Элизабет Гоудж. Маленькая белая лошадка в серебряном свете луны" - читать интересную книгу автора

защищавший, пока он работал, его великолепное одеяние.
Приятно было смотреть на Мармадьюка Алли, когда он делал тесто, потому
что если кто и был мастером своего дела, так это Мармадьюк. Он орудовал
скалкой, как королевским скипетром, и его тесто было таким легким, что
больше напоминало морскую пену, чем тесто. Рядом с ним стоял огромный
противень, полный сочной телятины и свинины, крутых яиц, петрушки и
нарезанного лука. Когда Мария все это увидела, рот у нее наполнился слюной,
а когда он накрыл начинку огромным пластом белого раскатанного теста, она с
трудом сглотнула. Потом он принялся за украшение пирога, его ловкие пальцы с
искусством, которому мог позавидовать любой скульптор, налепили из теста
цветов и листьев.
Когда дело было сделано, он отнес пирог к одному из очагов, где огонь
был послабее, расчистил там для него место, поставил в самую середку, закрыл
железным листом и присыпал сверху горкой горячей золы. Затем он подошел к
одной из хлебных печей, открыл железную заслонку, и Мария увидела, что в ней
только что прогорела и рассыпалась в горячие уголья вязанка хвороста, а
внутри печь была обложена кирпичами для того, чтобы сохранять тепло.
Мармадьюк отгреб уголья на одну сторону, сдернул белую ткань с двух стоящих
на полу чанов с тестом, сделал лепешки, засунул их в печь и закрыл дверцу.
Потом он пошел к одной из дверей, за которой Мария увидела выложенную
прохладным камнем кладовку, и вернулся назад с большой голубой миской,
полной яиц, и голубым кувшином сливок. Водрузив все это на стол, он принялся
за сладкий крем. На сладкий крем пошла дюжина яиц, пинта сливок и корица для
аромата.
"Интересно",- подумала Мария,- "сможет ли мисс Гелиотроп съесть
сладкий крем после такого пирога".
Но ей не надо было беспокоиться, потому что у Мармадьюка был
чувствительный и проворный нос, и он издалека унюхал коробочку с мятными
лепешками в ридикюле мисс Гелиотроп. Поэтому, как только он сбил сладкий
крем, он сделал еще легкий сладкий творог, влил туда капельку бренди и
посыпал толчеными орешками.
"А закуской",- проскрипел он, внезапно нарушая затянувшееся
молчание,- "ей будут яйца всмятку".
Похоже, что на этом Мармадьюк Алли закончил готовку. Он собрал всю
грязную посуду, сложил ее в большой красный глиняный таз и налил в него
теплой воды из чайника, стоявшего на очаге... Тут Мария осмелилась
заговорить.
"Если вы будете мыть посуду, можно я буду вытирать?" - спросила она
робко.
Мармадьюк Алли ответил вопросом на вопрос. "А можешь ли ты заверить
меня, что не разгрохаешь ее?"
"Не думаю",- сказала Мария.- "Конечно, наверняка я не знаю, потому
что никогда раньше не вытирала посуду".
"А случалось ли тебе ронять щетку для волос, когда ты с утра приводишь
в порядок свою прическу?" - спросил Мармадьюк.
"Нет, никогда",- заверила его Мария.
"Тогда можешь вытирать",- любезно разрешил он.- "Ты можешь снять с
веревки одно из этих полотенец, забраться на табуретку, чтобы дать мне
возможность воспользоваться твоей помощью во время этого омовения, которое,
к сожалению, необходимо и безусловно следует за упражнениями в кулинарном