"Элизабет Гоудж. Маленькая белая лошадка в серебряном свете луны" - читать интересную книгу автора

искусстве".
Мармадьюк Алли, казалось, даже становился выше ростом, когда произносил
эти длинные слова. Мария решила, что если ей придется часто общаться с ним,
она будет носить в кармане словарь.
Она, как ей было сказано, сняла полотенце и уселась на табуретку, и
теперь все трое, Мария, Мармадьюк и кот Захария, поместились в ряд за
столом. Мармадьюк стоял на своей табуретке, а Мария и Захария сидели.
Мармадьюк мыл посуду, Мария вытирала, а Захария мурлыкал. Теперь, когда он
не готовил, Мармадьюк выглядел куда веселее и добродушнее, и Мария
осмелилась задать ему вопрос, который крутился у нее на языке, как только
она увидела его крошечный рост.
"Простите, мистер Алли",- начала она.- "Это вы ухаживаете за мной в
моей комнате, разжигаете камин, приносите теплую воду, молоко и сахарные
бисквиты?"
Мармадьюк одарил ее еще одной своей широченной улыбкой, так что рот его
снова растянулся до ушей. "Естественно, молодая госпожа",- проскрипел он.-
"У кого еще, кроме тебя самой, может быть такое деликатное сложение, чтобы
оно позволяло пройти через дверной проем твоей спальни?. А когда я по
каким-то причинам не хочу проходить через залу, я карабкаюсь на кедр и
влезаю в твою комнату через окно, чтобы оказать тебе те маленькие услуги,
которые являются моим долгом".
"Благодарю вас, благодарю вас. А это вы готовите мне такую чудную
одежду и кладете маленькие букетики цветов?"
Но теперь, увы, она сказала что-то не то. Лицо Мармадьюка потемнело как
грозовая туча, улыбка как будто разломилась пополам и ее концы нырнули в
уши, как кролики в норки, кустистые брови насупились, глаза засверкали, и
когда он заговорил, голос его скрежетал и грохотал, как раскаты грома.
"Как тебе могло прийти в голову, что я горничная? Может ли мужчина
сохранить самоуважение, если он будет возиться с лентами, рюшками и прочей
женской чепухой? Разреши-, те известить вас, молодая госпожа, что есть
только одно во всей Вселенной, к чему я не имею ни малейшего касательства -
это женщины. И мой хозяин, сквайр, лелеет в своей груди те же чувства, как
те, что нашли приют в душе его скромного вассала - держаться подальше от
дочерей Евы. До тех пор, пока ты и твоя гувернантка не переступили порога
этого жилища, женщина не открывала наших дверей двадцать лет".
Это было ужасно.
"Но мисс Гелиотроп и я не виноваты в том, что родились женщинами",-
пробормотала Мария,
Концы улыбки внезапно выскочили из ушей и снова растянули уголки рта.
"Для сквайра и меня обстоятельства могли сложиться куда хуже, чем есть
на самом деле",- добродушно закончил он.- "Ты, госпожа, в нежных летах, а
женские свойства, моя дорогая юная леди, усиливаются с течением времени, как
плохие привычки, и менее заметны на ранних стадиях. А что до твоей
гувернантки, то она в лучшую сторону отличается от других дуэний, которые
были здесь с другими молодыми госпожами и не переставали донимать всех
вопросами. Через замочную скважину я составил о ней впечатление, что она
женщина с чувствительным характером и слабостью пищеварения, отчего ее
женский ум занят душой и желудком и она не впадает в столь свойственное
женщинам любопытство по поводу чужих дел, что делает ее присутствие вполне
терпимым для мужчин, чей кров она делит".