"Александр Говоров. Алкамен - театральный мальчик (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

Сквозь прорезь в потолке я вижу крупные звезды, которые переливаются, как
россыпь углей, припудренная лунной пылью.
А Мнесилох постукивает, негромко кашляет, вздыхает, вполголоса
призывает милость богов. Я знаю, что он неторопливо пробирается между
скамей, спускается к самому почетному первому ряду. Там он садится в
высокое каменное кресло жреца Диониса и ждет, не проснусь ли я.
Но я непременно проснусь! Бегу босиком по шершавым, еще теплым от
дневного солнца плитам, забираюсь на резную ручку кресла. Мнесилох
накрывает меня полой своего плаща, чтобы мне не повредила предутренняя
сырость. Он приносит мне от стола богачей пироги, засахаренные маслины,
печенье - целое пиршество! Он припасает мне также самые свежие новости:
- Мидяне, или персы, как их иначе называют, уже перешли Геллеспонт.
Сегодня один моряк рассказывал: волны разрушили гигантский мост,
построенный по приказу персидского царя. Царь разгневался, велел заковать
море в цепи и высечь его плетьми. И вот кинули в море кандалы, а волны
секли плеткой во исполнение царского приказа.
Мне стало смешно - великое, могучее, безбрежное море заковать в
кандалы! Стремительные, мощные, пенистые волны стегать плеткой! Разве эти
волны - рабы, такие же бессильные, как мы?
Мнесилох, однако, не улыбнулся. Он завернул в тряпицу остатки ужина,
сказал задумчиво:
- Боги гневаются на светлый город Паллады. Новый царь мидян Ксеркс
поклялся, говорят, город наш испепелить. Сна лишился - Марафон ему как
шпилька в перине.
Сколько раз по моей просьбе Мнесилох повторял рассказ о Марафоне! О
том, как после разгрома сухопутного войска мидян их флот повернул на юг,
надеясь быстро обогнуть мыс Суний и врасплох захватить беззащитные Афины.
Тогда афиняне покинули марафонское поле и, построившись по филам и
фратриям, бегом пустились на защиту родного города.
Мнесилох во время рассказа возбуждался, вскакивал, размахивал
единственной рукой, описывая, как гоплиты с тяжелым топотом пробегали через
поселки, сопровождаемые лаем собак и воплями женщин; как девушки бежали за
ними с кувшинами в руках, предлагая на бегу утолить жажду; как в лица
воинам плескали холодной водой, чтобы хоть как-нибудь облегчить тяжесть
бега в доспехах по жаре.
Мнесилох со вздохом добавлял, что лично он этого не видел, потому что
метался в горячке у врачей. Но все же, заканчивая рассказ, описывал, как
наутро персидский флот подошел к афинскому берегу и как мидяне увидели лес
копий и стены щитов.
Ах, зачем я не свободный! Я сейчас ушел бы в войско, попросился бы
хоть лошадей чистить, хоть носить чей-нибудь тяжелый щит.
А Мнесилох тем временем ворчит:
- Хуже всего, что нет единогласия: один туда, другой сюда, третий
совсем никуда. Легкомыслие какое-то... Слышал, какую песенку распевают в
харчевнях и винных подвальчиках? "Будем пить и веселиться и не думать о
войне с мидянами..." А там по мосту через Геллеспонт день и ночь идут
полчища персидского царя!
Он горестно качал головой, а мне становилось жутко и весело. Там,
далеко, в варварском краю, по деревянным настилам вышагивают, важно
колыхаясь, мохнатые верблюды, катятся боевые колесницы, проносится