"Александр Говоров. Жизнь и дела Василия Киприанова, царского библиотекариуса (Исторический роман) " - читать интересную книгу автора

Вольно было новому знакомцу стоять на площадке в богатой шубе и,
улыбаясь, похлопывать рукавицами. Бедный Бяша в своем утлом кожушке весь
изныл на ледяном ветру, гадая, чего господин сей ждет, зачем не входит в
школу. Наконец тот засмеялся и перегнулся через парапет, подзывая поручика.
И тут Бяшу осенило: он же просто ждал, когда Бяша догадается открыть перед
ним тяжелую с кольцом дверь Сухаревой башни!
В школьной полутьме слышалось, как в классной зале младшие повторяют
хором слоги: "Прю, трю, фрю, хрю... Бря, вря, гря, дря, жря..." Магницкий
сердился и стучал на них линейкой. Старик заставил их трудиться даже в
сочельник, по своей пословице, чтобы зря по торжищам не шатались, грехов
лишних не накопляли.
Дождавшись перемены, Бяша выполнил отцовское поручение и мог бы
уходить, но задержался в караулке у печки: в Сухаревой башне зимой холод
похлеще, чем на улице. Тут его окликнул Преображенский поручик, который
прибыл с тем самым улыбчивым господином, и объявил:
- Гвардии майор и кавалер Андрей Иванович Ушаков просит вашего
батюшку, библиотекариуса Василья Киприанова, непременно пожаловать на
ассамблею, которая состоится на святой. И вас также, - слегка поклонился он
оторопевшему Бяше и даже приложил два пальца к треуголке. - Менуэт
танцуете? Будут танцы и все прочее, что для младых юношей особливую
приятность имеет.
Он подмигнул Бяше и состроил черным усом гримасу. Затем удалился
четким шагом в гулкий сумрак башни.
"Ну и ну!" - сказал про себя Бяша и побежал домой.
На улицах между тем все сделалось вдруг по-иному. Люди суетились еще
стремительней и бестолковей, какие-то бабы и дети бежали в одну сторону,
крича: "Колодников выпускают!" В морозном воздухе поднялся трезвон всех
колоколов, хотя для сочельникового боя было еще рано.
Дома ждала его куча новостей.
- Государь выздороветь изволил! - радостно сообщил отец. - Только что
в церкви объявляли. Царская милость - колодников освободили, недоимки
простили.
Баба Марьяна принесла четверть вина прямо в мастерскую, отец разлил
по глиняным кружкам.
- Виват! - закричали все.
- Виват государю нашему Петру Великому, отцу отечества! - громче всех
крикнул Бяша, у которого от глотка пенной закружилась голова.
А подмастерье Алеха спешил ему рассказать, что обер-фискал
действительно привез указ об ассамблее на святках и уже некоторым
закоренелым домоседам и домоседкам якобы успел пригрозить, что под караулом
их на танцы доставит.
Святки - это двенадцать дней непрерывных праздников. Тут и Рождество,
и колядки, и купание в проруби на Ердань-реке. Тут и Новый год, и огненные
потехи, когда каждый двор иллюминирован чадящей плошкой, а в морозное небо
взметаются, рассыпаясь, разноцветные ракеты.
Архиереи грозят с амвонов: "Не смейте затевать игрищ, не смейте
гаданьями грешить!" Куда там! Тут же, возле церквей, и скачут, и на ходулях
ходят, и в бубны бьют: "Трах, трах, тарарах, едет баба на волах!"
Мчится, набившись в розвальни, куча ряженых - в харях, в личинах.
Свистят, гогочут, богохульствуют: "В Москве, на доске, па горячем песке!.."