"Александр Говоров. Санктпетербургские кунсткамеры, или Семь светлых ночей 1726 года (Исторический роман) " - читать интересную книгу автора

же погребен в соборе похожий на него солдат. А что сокрыт тот ящик в
Кунсткамере, того и народ не знает.
Пойти бы к светлейшему, пасть в ноги, поведать об этом дурацком
философском камне. Да нет вот его, светлейшего, в Курляндии он, говорят,
герцогского престола себе домогается. Мало ему российской власти и почестей
различных.
Максюта вышел на крыльцо Кикиных палат, вдохнул речного ветра, поднял
лицо к светлому небу. Часы на лютеранской кирке пробили час.

11

Когда Максюта спустился в мирно спящую слободку, он заметил на
крыльце вдовы Грачихи белую тень. За резной балясиной кто-то кого-то
ожидал.
Максюта отлично знал, что ждут именно его. Конечно же, это Аленка,
дочь старой Грачихи.
А началось зимой, когда он прибыл, чтобы возглавить охрану Кикиных
палат. Как это было? После войны служил он в Рогервике, где строился порт
для нового Балтийского флота. Но сидела в нем пуля еще после померанских
походов, лекаря так и не сумели ее вынуть. Полковой командир хотел сначала
его вообще списать в инвалиды, но пожалел за всегдашнюю расторопность.
По его протекции вызвали Тузова в Санктпетербург. Там шла раздача
должностей - кому питейный двор, кому почтовую станцию. Короче говоря,
каждому свой магарыч.
Раздатчиком был племянник самого генерал-адмирала Апраксина, от
этакого кита гривенником не отделаешься. Максюта же вообще сплоховал,
явился на раздачу только с поклоном.
Младший Апраксин кривенько так улыбнулся, оглядел бегло фигуру
Тузова, говорит:
- Очень ты, братец, похож на одного моего ученого знакомца, тоже
вылитый Аристотель. Пошлю-ка я тебя на службу в науку, в Кунсткамеру
академическую. В тех палатах, смотрел я недавно, чудес видимо-невидимо.
Чучела всякие, уродцы засушенные - вот с них тебе будет добрый магарыч...
Подписывая новое назначение, добавил:
- Впрочем, там по царскому указу отпускается вино, нарочито для тех,
кои осмотреть похощут. Гляди ты мне, Тузов! Воровать у казны есть большая
провинность!
Так и явился на постой к вдове Грачевой корпорал Тузов. И в первую же
ночь услышал: "Ратуйте, добрые люди!" И, выбежав в сени, увидел, как
подвыпивший барин, Евмолп Холявин, ухватил за косу хозяйскую дочь, а вдова
мечется с иконою в руках. Канатная слободка на эти сцены взирала с
интересом, но вмешиваться - упаси бог! Дело барское, дело холопское,
Максюта, еле надев кафтан, взял барина за запястье. Евмолп тотчас
выпустил косу девушки, а сам от боли даже присел, заохал.
Освободившись от Максютовой хватки, он кинулся в светелку и выскочил
оттуда со шпагой.
- Брось клинок, сержант, брось, - сказал ему Максюта. - Я не
дворянин, на поединок не могу быть вызываем.
- Господин корпорал! - кипел Холявин.
- Господин лейб-гвардии унтер-офицер! - в тон ему отвечал Максюта. -