"Александр Говоров. Санктпетербургские кунсткамеры, или Семь светлых ночей 1726 года (Исторический роман) " - читать интересную книгу автора

огородами, между грядок с укропом стремился к Мойке.
Река Мья, или в просторечии Мойка, в те годы не была проточной.
Начинаясь средь болот Царицына луга, она лениво петляла, образуя заводи.
Царь Петр повелел прорыть каналы, спустить ржавую воду, а берега укрепить
бревнами. Всюду валялись эти бревна.
Максюта бежал по тропинке и слышал за собой настигающий топот:
видимо, враги решили с ним покончить. Раненая нога не давала ему бежать
скорее. Соображал на бегу, что попадает меж канав и ничего ему не остается,
как броситься в вонючую воду.
У берега он круто повернул и побежал вдоль речки, распугивая диких
уток, которые там гнездились. Добежав до старой ивы, склонившейся к воде,
он увидел совсем невдалеке мостик, и по этому мостику шли, разговаривая,
какие-то прохожие.
Но поворачивать было поздно. Он схватился за корявый ствол ивы, а
преследователи вцепились в него. Академический кафтанчик затрещал. "Бедный
Миллер!" - подумал Максюта.
Между тем люди, проходившие по мостику, услышали шум схватки.
- Глядите! - крикнул шедший впереди. - Тут кого-то избивают!
- Брось, Антиох, - отвечали ему товарищи. - В Санктпетербурге вечно
кого-нибудь избивают. Лучше досказывай про Остермана!
- Ой, братцы, - не унимался тот. - Здесь пятеро нападают на одного!
- Экий ты рыцарь! - засмеялся один из его спутников, самый высокий, и
крикнул нападавшим на Максюту: - Остановитесь! Всем немедленно подойти
сюда!
- Ишь командир! - с досадой сказали держащие Максюту. - Ты что, тоже
из полиции?
- А вы что, ослепли! Не так темно, чтобы мундиров не видать. Мы
преображенцы!
- А нам наплевать! - нагло отвечали ему. - Преображенцы, так и
ступайте своей дорогой!
Накинув петлю, они спешили покончить с Максютой.
- Ах, наплевать? - в один голос вскричали на мостике. - А ну,
преображенцы, затронута наша честь!
Вжикнули шпаги, выдираемые из ножен, раздался топот ног. Максюта
почувствовал освобождение, жадно глотал воздух.
- Евмолп, не кипятись! - кричали где-то за спиной. У них ножи!
Но преследователи Максюты боя не приняли, ринулись наутек.
- О-го-го! - смеялись преображенцы. От тебя, Евмолп, от одного все
пятеро разбежались.
Да это лакеи, презрительно отвечал тот. - Нет ли лучше кусочка
тряпки, руку перевязать?
- Ты ранен?
- Пустяки, царапина. Я вырвал нож у одного татя, который хотел его в
жертву свою засадить.
Преображенцы подозвали слуг, следовавших в почтительном отдалении. У
них в сумках были все лекарства, необходимые на случай дуэли или потасовки.
- Вас ограбили? - участливо спрашивали освободители.
Максюта все еще обнимал ствол ивы, уткнувшись в шершавую кору. Дрожь
его била, хоть он и в боях бывал, и видывал всякое.
- Дайте ему в себя прийти, - говорил самый высокий из преображенцев,