"Богумил Грабал. Рассказы из пивной" - читать интересную книгу автора

объезжал все те же кабачки, пил там одну кружку пива за другой - а отец
своим тихим голосом решал с хозяином все те же проблемы с завозом пива и
налогами, и всякий раз что-то было не так, я же сидел в зале и после третьей
кружки пускался в разговоры с посетителями. Больше всего я любил ездить с
отцом в Колин, в кабачок Водварки; здесь уже с утра шло веселье, а пан
Водварка был человек открытый и никогда не терял хорошего расположения духа,
и папаша не мог его ни в чем упрекнуть, потому что пан Водварка был просто
молодец и таким навсегда остался в моей памяти. Когда он появлялся в
Нимбурке, отец приходил в ужас, что опять надо будет ехать с ним в Прагу,
для меня же это было настоящее событие; каждые три месяца мы наведывались в
Прагу, а точнее сказать, в тамошний кабачок "У Шмельгаузов", причем в первый
раз пан Водварка, едва войдя в зал, прилепил скрипачу на лоб сотенную
бумажку, и с тех пор, стоило нам показаться на пороге, музыканты принимались
играть для нас песню "Колин, Колин...". А потом мы кутили, папаша то и дело
напоминал, что пора отправляться домой, но пан Водварка лихо отплясывал и
пел, расточал улыбки и сыпал остротами, и я тоже кутил и чем больше пил, тем
охотнее обнимался со всяким, кто подходил пожать руку пану Водварке; так мы
веселились до самого закрытия, и на отца жалко было смотреть, ведь он не мог
так много пить, потому что вез нас назад на мотоцикле, а позже он купил
"шкоду". Папаша цепенел, недоумевая, куда это он попал, ибо пан Водварка,
приезжая сюда раз в три месяца, всегда обещал, что они вначале покончат со
всеми делами, а потом только на минутку заглянут к Шмельгаузам... а в итоге
нас с музыкой провожали к выходу и даже на улицу, на обратном же пути, уже
на рассвете, пан Водварка поднимал с постели трактирщика в Негвиздах, и мы
опять пили там пиво и кофе, и пан Водварка требовал разбудить музыкантов,
которые потом для нас играли, а еще пан Водварка будил местного лавочника и,
скупив у него весь запас шоколада, угощал женщин, которых он созывал, так
как до этого он стучался в окна каждого дома и приглашал добрых людей
повеселиться, и все пели и плясали, а отец сидел и смотрел на часы,
переживая, что ему через каких-нибудь два часа нужно быть в бухгалтерии
пивного завода... Ах, эта вереница кабачков моих детских и юношеских лет, а
позже мои пивные в Нимбурке, куда я ходил по субботам и воскресеньям утром и
вечером играть на бильярде, и мой трактир "Под мостом у Поспишилов", где я
играл на пианино и резался в карты с ребятами из Залабья, с которыми мы были
друзья не разлей вода, с простыми парнями из зареченских домишек, а потом
мои пивные и кабачки тех времен, когда я колесил по Чехии, служа страховым
агентом, а затем ресторанчики, в которых я завтракал, обедал и ужинал, когда
ездил коммивояжером, продавая галантерейные товары фирмы "Гарри Карел
Клофанда", а ночевал при этом в обычных гостиницах, и, наконец, моя Прага,
где я каждый день ходил в кабачки в Либени, на Жижкове и на Высочанах, на
Малой Стране и в Старом Месте. Почитай четверть века я обедал в этих моих
кабачках и крайне редко, скорее по недоразумению, попадал в приличный
ресторан или гостиницу; их я посещать не любил и даже робел там, приходя в
себя, только когда оказывался на улице и мог завернуть в первую попавшуюся
пивную: тут мне было хорошо, тут были все свои - свои официанты, свой
хозяин, здесь я был среди друзей, дома, в кругу семьи...
И вот я сижу в "Золотом тигре", пройдя обратный путь по моим кабачкам и
выяснив для себя, что все это началось с отца, когда я ездил с ним и пил
стакан за стаканом лимонад, пока отец проверял счета и вычислял налоги
несчастных владельцев пивных, у которых всегда было что-то не в порядке. Я