"Богумил Грабал. Рассказы из пивной" - читать интересную книгу автора

не в порядке, примерно как у меня в школе: папаша был строгий учитель, а я
ученик, который не выполнил домашнего задания, вот так и хозяин пивной
смотрел в пол, боясь встретиться взглядом с папашей, но его голос придавал
хозяину смелости, внушал надежду, так что в конце концов оба, рассмеявшись,
долго жали друг другу руки и глядели в глаза, папаша оставлял бумаги на
столе, а хозяин всякий раз совал ему бутылочку-другую сорокаградусной; потом
нас провожали, помогали завести мотоцикл, и я знал, что после нашего отъезда
весь кабачок вздыхал с облегчением, ведь папаша, должно быть, потому и был
управляющим, что всегда сваливался на голову хозяев с какими-нибудь
неприятностями, с чем-то таким, чего они боялись... В следующей пивной я
опять пил желтый и красный лимонад, стакан за стаканом, через год я уже не
решался заходить на кухню, а сидел в зале, и сквозь застекленные двери до
меня доносился голос папаши, говорящего что-то неприятное хозяину, который
возражает, приводит какие-то доводы в свою защиту; иногда хозяин, вылетев из
кухни и подбежав к стойке, наливал себе рюмочку и с бледным лицом
возвращался назад, а папаша, положив руку ему на плечо, добродушно увещевал
его - так, как он ласково убеждал меня лучше учиться и перестать
лоботрясничать, кем, мол, я вырасту, если буду лениться? Я любил эти поездки
с отцом, любил кататься с ним после уроков, а особенно в каникулы, изо дня в
день мы объезжали эти папашины кабачки в Нимбуркском округе, я уже знал их
наперечет, самым же большим потрясением стала для меня пивная "У города
Колина" в Лысой, где была такая бесстыжая хозяйка, что папаша краснел, а она
только смеялась и плевать хотела на все эти страсти с пивом и налогами. Я
сидел в зале, всегда залитом солнцем, где стояли большой аспарагус и
хозяйкина швейная машинка, пил красный лимонад, стакан за стаканом, а между
ними - желтый, и с замиранием сердца слушал, как непристойно бранилась эта
женщина, которая иногда наведывалась в зал, чтобы дать мне очередной
лимонад, и всякий раз проводила рукой по моим волосам, глядя на меня своими
прекрасными глазами, в которых я отражался весь. В других заведениях я
обходил всю пивную, а затем зал для танцев и зал для театральных
представлений и выходил в сад, где стояли столы и бильярд; особенно меня
поразил кабачок, где хозяином был пан Гуго Шмолка, еврей, у сыновей которого
были такие густые шевелюры и такие пышные пейсы, что они закрывали почти все
лицо, а черные волосы самого пана Шмолки, на затылке коротко подстриженные,
спереди падали на лоб едва ли не до бровей, супруга же его вечно лоснилась
от пота, словно ее намазали маслом или салом, даже платье на ней было как
будто пропитано жиром. Вот так я полюбил кабачки и пивные, и мне было как-то
не по себе, когда папаша брал меня в ресторан, где были скатерти, а то и
официант в черном фраке, здесь я чувствовал себя не в своей тарелке и
предпочитал подождать папашу на улице, чтобы опять отправиться вместе с ним
в деревенскую пивную... ах, эти деревенские пивные, где меня принимали чуть
ли не как родного, там я бывал счастлив, в такой пивной я заглядывал во все
углы, иногда даже во двор и в хлев, при некоторых кабачках - самых моих
любимых - была еще и мясная лавка, где мне непременно давали колбасы. Вот
это было по мне - пить лимонад, один стакан за другим, заедая его колбасой!
Когда я пошел в реальное училище, я уже пил пиво. Везде, куда бы мы с
папашей ни приехали, я был живой рекламой пива. Я опрокидывал кружку за
кружкой и вслух нахваливал их содержимое, мол, какой это отличный и вкусный
напиток; и я говорил это так убедительно и пил с таким удовольствием, что
мне не переставали удивляться как хозяева, так и завсегдатаи пивных. И я