"Богумил Грабал. Прекрасные мгновения печали" - читать интересную книгу автора

двору и кричать в небо, какое вкусное пиво и какие вкусные куропатки, ей
больше не хотелось... и дело тут было в пении, а главное, в колдовстве,
которое рвалось из Винцека, когда он пел и манил слушателей за собой, в
самое сердце песни, где жила любовь. А на тарелках перед Винцеком и его
невестой остались только косточки, и Винцек склонился над сковородой и
вилкой выловил оттуда птичью голову...
- Ого, это же самое вкусное!
И он начал аккуратно есть эту запеченную головку вместе с глазами,
бережно выкусывая мясо из шейки.
- Зятек, - крикнул он отцу, - я получу тысячи, десятки тысяч за этот
ангажемент. Вена и Будапешт!
И он вытер рот, поправил монокль, жестом попросил внимания и раскинул
руки; слегка подавшись вперед, он запел, поводя плечами, чтобы легче было
извлекать из себя слова сладкой песни:
- В целом свете лишь я так любил тебя...
Он пел, обнажая два ряда жемчужных зубов. Отец забился в щель между
стеной и шкафом и оттуда показывал мне, что зубы у Винцека фальшивые, что
все это плохо кончится и что лучше бы ему, отцу, повеситься...
Но Винцек все простирал руки к головке своей невесты, которая стояла
перед ним, он пел с таким видом, будто ранен любовью к ней.
- Эти очи и губы, они так и манят, прикоснись же к ним, они твои...
Он пел, обводя пальцами ее глаза и губы, руки у него дрожали, и в
глубоком сумраке наши гости двигали челюстями, у них захватило дух, пан
аптекарь разрыдался, он встал и подошел к высокому шкафу, а там поднял руку
и уткнулся лицом в рукав, спрятав глаза, - настолько растрогало его пение,
напомнившее ему о чем-то приятном, что произошло с ним в юности. Но это еще
было не все. Тут то же самое, что пел ей Винцек, запела его невеста:
- В целом свете лишь я так любила тебя...
И я увидел, что она и впрямь невеста Винцеку, потому что она смотрела
на него с такой страстью, с какой и должна смотреть невеста на своего
нареченного, с какой муж должен смотреть на жену, моя матушка на отца, и
теперь я знал, что отец ошибается, что Винцек и эта прекрасная девушка и
вправду обручены, что за такое пение им заплатят тысячи, десятки тысяч, что
один из членов нашего семейства достигнет очень многого, большего, чем мы...
Будапешт, Вена...
А Винцек, как будто вдохновленный этими моими восторженными мыслями,
присоединил свой голос к голосу своей невесты, и их голоса слились воедино,
щека к щеке, касаясь друг друга головами, они пели кому-то, кто был вдалеке,
пели...
- В целом свете лишь я так любил тебя...
И я увидел, что отца это тронуло, что теперь он смотрит на Винцека
совершенно очарованный, смотрит, как - щека к щеке, голова к голове --
жених и невеста поют песню о заветной любви, я видел, как отец встал и,
сильно растроганный, выглянул в окно, где в темноте вечера два белых коня
ржали, и рвали ветви, и хрустели ими вместе с листьями; у матери по лицу
текли слезы, и она с упреком взирала на отцовскую спину, вырисовывавшуюся на
фоне неба, как будто это отец был виноват в том, что матушка не попала,
подобно Винцеку, в оперетту и не явилась с визитом, подобно английской леди,
на белом коне, имея в кармане билет в венскую оперетту и в Будапешт.
А во двор пивоварни въехали две фары, и из машины прямо перед нашими