"Богумил Грабал. Прекрасные мгновения печали" - читать интересную книгу автора

карман, а во дворе обернулся, помахал рукой открытому окну и воскликнул:
- Я получу тысячи, десятки тысяч!
И, принаряженный, в отцовском костюме, он подхватил под руку свою
невесту в матушкиной одежде и зашагал к вокзалу - веселый, готовый
отправиться в путешествие, которое никогда не состоится: в Вену и
Будапешт...
Потом отец говорил что-то успокаивающее белым коням в саду. Во времена
Австро-Венгрии отец служил в уланах, так что он вскочил в седло и, ведя в
поводу второго коня, скрылся за воротами пивоварни. Вдоль реки, вверх по
течению, он поехал в Подебрады, чтобы вернуть коней, рассчитаться за их наем
и уплатить штраф. Когда же я пришел в школу, то пан старший учитель был весь
в черном и с заплаканными глазами. Он сообщил нам, что ночью в Праге умер
наш городской голова. Еще когда мы шли в школу, заметно было, что в городке
что-то стряслось. Люди ходили медленно, склонив головы набок, - в знак
того, что им уже известно об этой смерти. Старший учитель сказал, что
сегодня день траура и что занятия отменяются, дабы каждый мог предаться
прекрасной печали. На площади пан Рамбоусек с помощью бамбукового шеста
зажигал газовые фонари, светило осеннее солнце, и оно было ярче всех фонарей
нашего городка вместе взятых. А следом за Рамбоусеком шли городские
чиновники с большим ящиком и на каждый горящий фонарь натягивали черную
ткань, траурный флер. Я тоже не отставал от Рамбоусека и все утро наблюдал,
как загораются траурные чулочки газовых фонарей. Когда же я вернулся на
площадь, то там, возле чумного столба, служащие как раз прикрепляли к гробу
широкие ленты. Владелец похоронного бюро надел черные перчатки, повсюду
освещали солнечный день зажженные газовые фонари. Старший учитель принес
большую фотографию господина городского головы и приставил ее к изножью
гроба. Но фотография упала, и всякий раз, когда налетал ветерок, она падала
в пыль. Владелец похоронного бюро упорно поднимал ее и протирал полой своего
длинного черного пальто. В конце концов он рассердился, взял гвоздик и
молоток и прибил фотографию господина городского головы к гробу. А потом к
возвышению начали по очереди подходить горожане, они возлагали цветы,
которые собрали в своих садиках, складывали руки на ширинке и так стояли,
предаваясь прекрасной печали, как сказал старший учитель. Несколько минут я
тоже ей предавался, глядя на фотографию господина городского головы: он был
совершенно седой и напоминал ночного сторожа пана Ванятко. Но печали я
предавался только потому, что мне хотелось испытать, что чувствует человек,
когда смотрит на пустой гроб и кланяется, отдавая дань уважения мертвецу,
который лежит в Праге. Я думал, что это занятие только для детей, для
школьников. И мне было удивительно, что взрослые люди взаправду приносят
сюда цветы и взаправду стоят перед гробом с такими лицами, как если бы там
взаправду лежал наш мертвый городской голова. А потом я бродил по площади, и
люди вставали в очередь друг за другом, образуя вначале малую, а потом уже и
большую похоронную процессию. Загорались газовые фонари, и их огни при свете
солнечного дня были едва заметны, они рвались вверх, подобные облаткам или
желтым бабочкам. Фонарные столбы и сами фонари были из черного металла, и
все окошки газовых фонарей имели черную окантовку, как если бы их перевязали
черными бинтами. Когда я увидел, как из главных улиц вышли пожарники в
форме, а из переулков показались одетые в парадную форму "соколы" и
легионеры, и как все они спешили добраться до площади, чтобы там замедлить
шаг и неторопливо, словно неся на плечах тяжелый гроб с настоящим